1Интонация

Татьяна Евгеньевна Янко, 2021

В статье дается обзор интонационных единиц русского языка, способов наложения интонации на сегментный материал звучащего текста, а также языковых значений и комбинаций значений, которые выражаются интонационно. Представлены основные подходы к описанию русской интонации, имеющиеся в научной литературе. Обсуждение иллюстрируется примерами, взятыми из Мультимодального подкорпуса НКРЯ (ruscorpora.ru [НКРЯ]), звучащего корпуса «Рассказы о сновидениях и другие истории» (spokencorpora.ru [spokencorpora]), а также записями материалов из звучащих каналов и видеохостингов открытого доступа, разговорных радиопередач, пресс-конференций, кинофильмов, а также речи информантов, что составляет малый рабочий корпус автора [МРК]. В некоторых — немногочисленных — случаях для получения компактных минимальных пар (Вася пришел vs. Вася пришел?) используются лабораторные примеры. Записи сопровождаются графиками изменения частоты основного тона человеческого голоса и осциллограммами, полученными с помощью компьютерной программы анализа звучащей речи Praat [Boersmа and Weenink 2022]. На графиках ниже (если не сказано иначе) на верхней панели приводится осциллограмма звучащего примера (компьютерный аналог следа, который оставляет на бумаге или другом материале игла, возбужденная колебаниями звуковой волны), на нижней панели — кривая изменения во времени частоты человеческого голоса. Отсутствие значений частоты на графике частот (лакуны в кривой частоты) следует соотносить либо с паузой, либо с присутствием в записи глухих согласных: для глухих согласных частота тона не определена. Движение тона при таких нарушениях непрерывности кривой частоты следует определять по разности значений в начале и в исходе прерывания кривой. Интонация звучащей речи определяется как взаимодействие трех основных параметров: 1) значимые изменения частоты человеческого голоса (“the variations in the pitch of the musical note produced by the vibration of the vocal cords" [Jones (1960]; 2) модель наложения частотных изменений на сегментный материал (распределение изменений частоты по ударным и заударным слогам в фонетическом слове-носителе и принципы выбора словоформ — носителей акцентных пиков); 3) значимые растяжки ударных и заударных слогов словоформ-акцентоносителей, гортанная смычка. Поскольку интроспекция у носителей языка, даже у опытных специалистов, относительно восприятия изменений частоты обычно развита весьма слабо (существенно слабее, чем осознание характера единиц других языковых уровней), параметры частоты принято контролировать инструментально с помощью компьютерных систем анализа звучащей речи. Из современных систем наибольшее распространение получили: Speech Analyzer (Speech Analyzer 3.1.1.2 for Windows [Speech Analyzer - SIL Language Technology 2021]) и Praat (Praat 6.1.53 Praat: doing Phonetics by Computer (uva.nl) [Boersmа and Weenink 2022]) по состоянию на декабрь 2022 года.

1.1Системы описания русской интонации

В этом разделе рассматриваются известные системы описания русской интонации и соответствующие им нотации. Эти нотации широко применяются в теоретических описаниях русской интонации и в прикладных системах разметки звучащих корпусов данных. Эти системы имеют много общих черт в силу единства материала, но основное различие состоит в том, фонетический или фонологический принцип положен в основу модели. Система интонационных конструкций, предложенная Е. А. Брызгуновой [1963, 1982: 96-122], негласно подразумевает своего рода фонологический подход к анализу русской интонации: интонационные конструкции Е. А. Брызгуновой ― это набор интегральных единиц изменения частоты тона, которые существуют не сами по себе, а фиксируются на определенного рода сегментном материале. Так, система Е. А. Брызгуновой различает подъем частоты (или падение), которые фиксируются на ударном слоге, и подъем (или падение), которые фиксируются на заударном слоге. Кроме того, за каждой интонационной конструкцией Е. А. Брызгуновой стоит определенный круг значений, некоторые из которых обсуждаются в ее работах. Так, за конструкцией ИК-3 стоит формирование русского да-нет-вопроса. У ИК-3 имеются и другие функции, которые проявляются в определенном интонационном контексте, учитывающем другие конструкции, имеющиеся в клаузе, а также их последовательность. Так, ИК-3, за которой в клаузе следует одна из нисходящих единиц, например, ИК-1, обозначает уже не вопрос, а тему, по В. Матезиусу [Mathesius 1939], см. также [Падучева 2015]. Краткое описание интонационных конструкций и их основные значения и функции содержатся в Таблице 1. Последовательности интонационных единиц, т. е. интонационные конструкции в контексте других конструкций, и их интерпретация даны в Таблице 2.

Что касается системы описания русской интонации, которая представлена в работах Сесилии Оде [Odé 1989: 9-13], то она базируются на фонетико-фонологическом принципе, в основе которого лежит система фонетических дифференциальных интонационных признаков. Множества этих признаков могут формировать фонологические единицы. Система С. В. Кодзасова [1996] преимущественно основана на фонетическом принципе дифференциальных признаков акцентов. Работы О. Йокоямы [Yokoyama 1999; Йокояма 2003] предлагают (необязательно общепринятую) авторскую интерпретацию интонационных конструкций ИК при установлении соответствия единиц Е. А. Брызгуновой единицам завоевавшей просодический мир системе Джанет Пьерхамберт [Pierrehumbert 1980].

1.1.1 Интонационные конструкции ИК Е. А. Брызгуновой

Первое описание русской интонации, за которым стоит набор прагматических значений, принадлежит Е. А. Брызгуновой. Это описание базируется на основательном инструментальном анализе. Оно было предложено в шестидесятые годы двадцатого века [Брызгунова 1963, 1982: 96–122]. Система интонационных конструкций Брызгуновой включает в себя базовые прагматически и семантически значимые типы русских интонационных единиц. Несмотря на многочисленные критические замечания ([Kejsper 1992, Кейспер 1995; Oде 1995; Кодзасов 1996]), описание успешно используется русистами всего мира и в настоящее время, как теоретиками, так и практиками, преподающими русский язык. Уточнения и расширения системы Е. А. Брызгуновой можно найти в работах [Вольская, Скрелин 2009; Лобанов, Окрут 2014; Янко 2016]. Сегментный носитель интонационной конструкции — фонетическое слово. Слова — носители обсуждаемых интонационных конструкций в примерах ниже (если не сказано иначе) выделены жирным шрифтом. В предложении может быть более одного акцентоносителя различных акцентов, а также два акцентоносителя одного акцента: интонационной конструкции ИК-5, которая определяется Е. А. Брызгуновой как базирующаяся на двух фонетических словах, соответствует два акцентоносителя.

1.1.2 Комбинаторный подход к описанию русской интонации С. В. Кодзасова

С. В. Кодзасов [1996] предложил описание русской интонации, основанное на исходно не ограниченном множестве просодических признаков, таких, как падение частоты основного тона (\), подъем (/), ровный тон (—). Уровни изменения частоты могут варьировать. Тоны могут, по Кодзасову, формировать бинарные акценты: подъем плюс высокий ровный тона (ср. ИК-6, по Брызгуновой), нисходяще-восходящий (\/) или ровный плюс восходящий акцент (ср. ИК-4, по Брызгуновой), нисходяще-восходящий (/\), ср. ИК-2 и т. д. Интонационная нотация Кодзасова воплощена на практике в просодически размеченных корпусах звучащих данных “Интонация русского диалога ” ([Кодзасов и др. 2005]), “Рассказы о сновидениях” ([Spokencorpora.ru 2022], [Кибрик, Подлесская 2009]), и "Русский мультканальный дискурс" ([Multiduscourse.ru 2022]) [Подлесская 2019; Kibrik, Korotaev, Podlesskaya 2020]). Нотация, основанная на комбинаторной системе С. В. Кодзасова, широко используется в научной литературе по русской интонации.

1.1.3Описание русской интонации, предложенное Сесилией Оде

Описание русской интонации ToRI (Transcription of Russian intonation), предложенное голландским русистом Сесилией Оде [Odé 2008], было вдохновлено описанием американского варианта английской интонации ToBI (Tone and Break Indices), разработанным в знаменитой диссертации Джанет Пьерхамберт [Pierrehumbert 1980] (см. также [Silverman et al. 1992]. Обучающая версия ToRI размещена на сайте http://www.fon.hum.uva.nl/tori/. C. Оде использует следующую нотацию: L обозначает низкий уровень частоты, H ― высокий уровень, M ― средний; звездочка * ― обозначает ударную гласную; знак процента % ― показывает границы релевантной последовательности акцентов. Если принять за точку отсчета описание Е. А. Брызгуновой, систему Оде можно представить в следующем виде: акцент, обозначаемый H*L, соответствует ИК-3, акценты H*H и H*M, оба, соответствуют ИК-6, акцент L* ― ИК-1, HL*― ИК-2, L*H ― ИК-4. С. Оде разработана и более детальная система анализа русской интонации, которая ориентирована на восприятие интонации. Эта система представлена в работе [Odé 1989]. В этой работе в качестве основных параметров русской интонации рассматриваются следующие признаки уровень финальной точки падения или подъема частоты основного тона, частотный интервал между начальной и конечной частотой движения тона; крутизна движения тона, или скорость изменения частоты тона в единицу времени; тайминг (timing) ― расположение конечной точки движения частоты на сегментном материале ударного слога. Тайминг может быть поздним, когда конечная точка изменения частоты совпадает с концом ударного слога или даже с началом первого заударного, или ранним ― когда изменение частоты завершается в начале ударного слога [Odé 1989: 9-13]. Например, у русского акцента типа ИК-2, по Брызгуновой, как правило, поздний тайминг, потому что ударный слог начинается с компенсаторного подъема, предшествующего падению частоты.

1.1.4 Адаптация автосегментного подхода к анализу интонации русского языка (Ольга Йокояма)

O. [Yokoyama 1999; Йокояма 2003] предложила систему перевода единиц автосегментного подхода, разработанного Дж. Пьерхамберт [Pierrehumbert 1980] для описания американского варианта английского языка, в систему интонационных конструкций Е. А. Брызгуновой. O. Йокояма определяет ИК-1 как подъем LH в начале просодической единицы, за которым следует падение HL в исходе: LH HL. Поскольку у Е. А. Брызгуновой ИК-1 интерпретируется иначе, интерпретация ИК-1 в виде LH HL следует считать авторской интерпретацией О. Йокоямы. ИК-2 представлено как падение, за которым следуют низкие заударные, если они есть: HL L-. ИК-4 представлена как нисходяще-восходящая кривая частоты HLH. ИК-3 представлена как подъем, за которым следует падение на заударных LH L. ИК-5 ― как конструкция, которая фиксируется на двух ударных слогах ― в начале клаузы и в ее исходе, представлена как LH H- HL. ИК-6 представляет собой подъем с высокими заударными LH H-. Таким образом, основное концептуальное различие между системой, полученной О. Йокоямой, и системой Е. А. Брызгуновой состоит в интерпретации ИК-1, которая в системе О. Йокоямы имеет начальный подъем, базирующийся на отдельном акцентоносителе.

1.2Значения, выражающиеся интонационно. Коммуникативные структуры

С типологической точки зрения русский язык принадлежит к классу языков с интонационным маркированием прагматических значений: иллокутивных, дискурсивных, а также значений, модифицирующих иллокутивные значения. В русском языке различие между повествовательным предложением (сообщением) и да-нет-вопросом выражается только интонационно, ср. падение частоты основного тона на словоформе Москва в повествовательном предложении (1) и подъем в вопросе (7). Интонация системно маркирует следующие значения: значения темы и ремы, коммуникативного контраста, эмфазы и дискурсивной незавершенности, включая композиции этих значений, такие, как контрастные темы и ремы, контрастные компоненты вопросов и императивов, эмфатические темы и ремы и т. д. [Янко 2008:26-28].

Teма и рема. Вслед за В. Матезиусом [Mathesius 1939] рема определяется как то, что сообщается (“to jest to, co mluvčí o východišti výpovědi nebo se zřetelem k němu vypovídá”). Предложение должно включать рему, чтобы служить сообщением. Когда говорящий артикулирует рему, он/а нечто сообщает. Значит, рема несет иллокутивное значение. Тогда тема — это то, о чем что-то сообщается. Рема — это собственно иллокутивный компонент сообщения. Тема — это несобственно иллокутивный компонент. Тема может отсутствовать. Как правило, в предложении имеется одна рема, а тем может быть более одной.

Базовой коммуникативной структурой сообщения считается последовательность “тема-рема”. Базовая коммуникативная структура вносит в семантическую структуру предложения минимальный вклад [Падучева 1984]. Вторичные коммуникативные структуры, т. е. структуры, которые служат результатом линейно-акцентных преобразований базовых коммуникативных структур, вносят в семантическую структуру предложения дополнительные смыслы. Так, предложение (12) Посадил дед репку с расщепленной ремой посадил…репку и темой дед, которая расположена между фрагментами расщепленной ремы посадил и репку служит результатом трансформации «дислокация ремы». Впервые на дислокцию ремы обратила внимание И. И. Ковтунова [1976: 120]. Эта структура имеет особую нарративную функцию эпического повествования. Она регулярно используется в волшебных сказках, анекдотах, а в обыденной речи — в режиме воспоминаний и мечтаний. Дислокация ремы характерна не только для русских повествовательных жанров. Эта структура используется во многих языках с т. н. свободным порядком слов. По нашим наблюдениям она используется в латинских повествовательных текстах, венгерских народных сказках и в разговорной речи в режиме мечтаний и воспоминаний, сказках на многих дагестанских языков. В немецком языке эта структура сохраняется в анекдотах, предположительно, как в особо архаичном жанре (Kommt ein Patient zum Arzt ‘Приходит больной к врачу’).

Контраст предполагает наличие некоторого множества альтернатив в сознании говорящего и слушающего, которое известно им обоим, и процедуру выбора из этого множества: Вася это был, (а не Петя). Соответственно, понятие выбора из множества альтернатив имеет смысл связывать не понятием ремы (фокуса), как предполагается во многих работах [Bolinger 1961; Rooth 1992; Molnár 2002; Hetland 2003; Büring 2013: 868], а с контрастом. Контраст может комбинироваться не только с ремой (фокусом), но и с темой. Первым, кто обратил внимание на сочетаемость контраста с темой, был Ю. С. Мартемьянов [1970], ср. пример Мартемьянова Воскресную прогулку пришлось отложить окончательно. В предложении предполагается, что имелось как минимум две прогулки (может быть, больше) ― воскресная и какая-то еще. И именно воскресная прогулка была отменена, а остальные прогулки остались в плане мероприятий. Множество альтернатив здесь представлено списком прогулок, и это множество соотносится с темой воскресную прогулку. В качестве ремы в примере выступает глагольная группа пришлось отложить окончательно. Таким образом, контраст композиционально сочетается с компонентами сообщения (темами и ремами), а также с компонентами вопросов и императивов.

Эмфаза выражает отношение говорящего к объектам и феноменам жизни, выходящим, по мнению говорящего, за рамки некоторой нормы. Аналогично контрасту эмфаза соотносится с множеством альтернатив, которые в отличие от неупорядоченного множества элементов, необходимого для контраста, при эмфазе упорядочены говорящим как более или менее соответствующие норме. Так в предложении И вот однажды в мою рабочую комнатенку вбежал сам директор издательства [НКРЯ] компонент вбежал сам директор издательства служит эмфатической ремой. Эмфаза здесь говорит о том, что обычно директор не входил в рабочую комнату говорящего и тем более не вбегал. Кроме того, подразумевается, что при нормальном положении дел директора в комнаты рядовых сотрудников не заглядывают. На шкале возможных посетителей директор занимает последнее место. Говорящий удивлен поведением директора. Эмфаза композиционально сочетается с темой (Даже для сборочного конвейера сдельная оплата не пойдет [НКРЯ]), ремой (Сам директор!) и да-нет-вопросом (Сам директор?! Не может быть!).

Дискурсивная незавершенность передает значение ‘я еще не закончил свою речь, продолжение впереди’. Незавершенность сочетается со всеми основными типами речевых актов: сообщениями, вопросами с вопросительным словом, императивами, вокативами и да-нет-вопросами (ограниченно). На рис. 15 ниже представлены две интерпретации предложения из А. П. Чехова двумя чтецами:

1. Мало я смыслю в мужской красоте… [МРК]

В качестве акцентоносителя ремы оба прочтения имеют начальную словоформу мало. Она несет рельефное падение типа ИК-2. ИК-2 ― это регулярный маркер ремы, расположенной не в исходе предложения. Между тем граф на верхней панели демонстрирует безакцентную конечную позицию конечной (заударной) темы я смыслю в мужской красоте. Подобная интонационная организация типична для темы, расположенной после ремы. Граф же на нижней панели демонстрирует подъем тона на акцентоносителе незавершенности словоформе красоте: первый чтец проинтерпретировал предложение из «Драмы на охоте» как завершенное сообщение, а второй ― использовал показатель незавершенности, сигнализирующий о том, что мысль говорящего еще не получила полного раскрытия.

Разнообразные стратегии указания на незавершенность дискурса, включая лексические, прагматические, и интонационные параметры формирования незавершенности, а также проблемы выбора акцентоносителей тем, рем и незавершенности анализируются в [Янко 2013].

Компоненты «тема» и «рема» образуют коммуникативную структуру сообщения, а контраст и эмфаза модифицируют значения тем, рем и коммуникативных компонентов вопросов и императивов. Дискурсивная незавершенность связывает речевые акты в связный нарратив или диалог. Все эти значения выражаются интонационно. Одно и то же предложение может включать тему, рему, маркер модифицирующего значения и показатель незавершенности. Так, пример (16) демонстрирует акцентоносители двух тем покатался и он, акцентоноситель эмфатической темы очень и ацентоноситель незавершенности удачно, рис. 16.

1. Покатался он не очень удачно… [Spokencorpora]

Здесь мы наблюдаем небольшой подъем на ударном слоге первой темы словоформы покатался, затем следует более рельефный подъем на теме он. Эмфатическая рема не очень несет характерное «искривление тона» на ударном слоге очень. Искривление проявляет себя в том, что рематическому падению в данном случае предшествует особый эмфатический «заход» частоты тона в противоположную сторону, т. е. вверх. Кроме того, при эмфазе наблюдается эмфатическая растяжка артикуляции, которая захватывает ударный слог и слог, предшествующий ему. При исходно восходящих акцентах ― на теме или в да-нет-вопросе ― подъему, наоборот, предшествует эмфатическое «искривляющее» падение. Далее. Акцентоноситель незавершенности словоформа удачно несет один из акцентов незавершенности ― ИК-4 (ровный низкий тон на ударном слоге плюс подъем на заударном). В небольшом, но прагматически насыщенном предложении (16) представлено максимальное количество коммуникативных значений и соответствующих акцентоносителей.

О коммуникативных структурах и их преобразованиях см. [Ковтунова 1976; Падучева 1984; Янко 2001; Падучева 2015].

1.3Средства выражения значений

1.3.1Акценты

Акцентами называются изменения частоты основного тона человеческого голоса, за которыми стоит определенная группа значений и которые связаны с ударным и заударными слогами (если последние имеются) словоформы-акцентоносителя. Фактически это интонационные конструкции в духе системы Е. А. Брызгуновой.

Акцентоноситель препозитивной темы, т. е. темы, расположенной в линейной цепочке предложения перед ремой, несет акцент типа ИК-3 или типа ИК-6, пример (6). Тема, расположенная после ремы, безакцентна. Она несет ровный низкий тон и произносится в аллегровом темпе.

Акцентоноситель конечной ремы, т. е. ремы, расположенной после темы, или вообще в отсутствие таковой, несет акцент типа ИК-1, пример (1). Акцентоноситель ремы, расположенной в препозиции к теме или ремы в отсутствие темы, содержащей линейные компоненты ремы, которые расположены после акцентоносителя, несет ИК-2, пример (15).

Акцентоноситель вопросительного компонента да-нет-вопроса несет ИК-3, пример (7). Акцентоноситель препозитивного несобственно вопросительного компонента да-нет-вопроса несет ИК-2, примеры (2)–(3).

Интонация вопроса с вопросительным словом и интонация императива вариативна: она не служит единственным маркером иллокутивной силы речевого акта. В этих типах речевых актов иллокутивная сила выражена сегментными средствами: вопросительным словом и наклонением. Интонация вопроса с вопросительным словом и императива используется для формирования коммуникативных составляющих этих типов речевых актов: собственно вопросительных и собственно императивных, а также несобственно вопросительных и несобственно императивных компонентов. Если несобственно вопросительный компонент в вопросе с вопросительным словом расположен в начале речевого акта, т. е. до собственно вопросительного компонента, его акцентоноситель, так же, как и в да-нет-вопросе, несет акцент ИК-2, примеры (2)–(3). Если несобственно императивный компонент расположен в начале предложения, он подобно начальной теме сообщения несет акцент ИК-3. Вопросительное слово, расположенное не в начале предложения, несет акцент ИК-2, ср. пример (4). Интонация вопросов с вопросительным словом в начале вопроса вариативна. Один из вариантов оформления вопроса с вопросительным словом — акцент ИК-5 с подъемом в начале предложения и падением в исходе.

1.3.1.1Акценты композиций иллокутивных значений с модифицирующими значениями. Контраст и эмфаза

Акцентоносители контрастных и эмфатических компонентов речевых актов несут соответствующие иллокутивным значениям акценты, имеющие специфические контрастные и эмфатические модификации. Контраст увеличивает интенсивность и расширяет диапазон частот исходного нисходящего или восходящего акцента, служащего для выражения темы, ремы, вопросительного компонента. Аналогично эмфаза системно изменяет направление частоты тона на отрезке, предшествующем исходному. Исходный тон ― нисходящий, который обозначает рему, или восходящий, который обозначает тему или да-нет-вопрос, ― в контексте эмфазы соединяется с предшествующим ему тоном, имеющим противоположное направление: исходному падению предшествует подъем, а исходному подъему ― падение.

1.3.2Последовательности акцентов

Коммуникативная структура предложения состоит из последовательности коммуникативных компонентов, например, последовательности “тема-рема”, или “тема-рема-незавершенность” в сообщении (повествовательном предложении). Последовательности коммуникативных компонентов в качестве плана выражения имеют последовательности акцентов. Некоторые из таких последовательностей представлены в колонке II Таблицы 2 ниже.

В соответствии с функцией в цепочке акценты в Таблице 2 расклассифицированы на три множества: множество А включает нисходящие акценты типа ИК-1 и ИК-2, множество В — восходящие акценты ИК-3 и ИК-6, множество С тоже включает ИК-3 и ИК-6, а также акцент ИК-4, который в некоторых случаях (а именно: при выражении дискурсивной незавершенности) обнаруживает поведение, подобное восходящим акцентам, тем более, что ИК-4 имеет восходящий исход. Изолированные акценты также используются в формулах последовательностей акцентов. Скобки в формулах, описывающих абстрактные последовательности (колонки II и III), говорят о том, что соответствующие компоненты факультативны. Так, в сообщении рема и соответствующее ей выражение обязательно, а тема факультативна, поэтому значок, соответствующий теме, дается в скобках. В примерах, иллюстрирующих формулы (колонка IV), скобки после словоформы используются для обозначения акцента или множества акцентов, которые могут фиксироваться на этой словоформе. Три точки в формуле обозначают то, что компонент соответствующего типа может встречаться в формуле более одного раза, т. е., например, что в сообщении может быть более одной темы. Символ безударности (◡) обозначает компонент, лишенный коммуникативно релевантного акцента, (функционально безударный, но имеющий словесное ударение). Символы Рема’ и Рема’’ обозначают компоненты разрывной ремы; о разрыве, дислокации, ремы, по Ковтуновой, см. в разделе 2 выше.

1.3.3Выбор акцентоносителя

Акценты и их последовательности накладываются на сегментный материал не случайным образом, а в соответствии с определенными принципами. Каждый акцент связан со словоформой-акцентоносителем [Bolinger 1958, 1961; Halliday 1967; Steedman 2007]. Размещение акцентов в предложении в языках с акцентным маркированием иллокутивных и дискурсивных значений контролируется механизмом выбора акцентоносителя. Многие авторы связывают этот механизм с информационной структурой предложения в терминах «данное vs. новое», с коммуникативной структурой в терминах «топик vs. фокус», а также с контрастом и эмфазой, причем акцентоносителем в этих моделях служит фокус, новое или контрастно выделенное (см., например, исследования [Steedman 2007; Kadmon 2009]). Между тем сегментный материал, соотносимый с фокусом, контрастом или новым, далеко не всегда представляет собой одно фонетическое слово. Это может быть достаточно сложная синтаксическая структура.

При различных подходах к анализу синтаксической структуры компонентов коммуникативных структур были выделены синтаксические приоритеты, которые влияют на выбор акцентоносителя в коммуникативной составляющей с определенной синтаксической структурой. К таким приоритетам относится приоритет прямого дополнения перед подлежащим в предложениях, которые представляют собой целиком новую информацию [Schwarzschild 1999], а также приоритет подлежащего перед глаголом [Halliday 1967: 208; Enkvist 1979; Schwarzschild 1999]. Эти приоритеты впервые были выделены на материале английского языка. Между тем на материале русского языка были выделены эти и другие приоритеты, которые основаны на информационной структуре предложения, синтаксической структуре и особенностях лексической сочетаемости единиц в синтаксических структурах [Янко 1991], см. также [Yanko 2011].

Анализ говорит о том, что синтаксические приоритеты в русском и английском в существенной степени совпадают. Предположительно синтаксическая иерархия, которая определяет выбор акцентоносителя в коммуникативной составляющей с произвольной синтаксической структурой, действует в языках с акцентным маркированием иллокутивных и дискурсивных значений (т. е. в тех языках, где отсутствует акцентное маркирование лексических и морфологических значений). Эта иерархия определяет базовый принцип выбора акцентоносителя в русском языке. Однако в русском языке представлено также несколько периферийных принципов выбора акцентоносителя, специфических именно для русского языка. Периферийные принципы действуют в определенных условиях: иллокутивных, лексических, дискурсивных. Обзор известных принципов выбора акцентоносителя в русском языке представлен ниже в разделе 1.3.3.2.

1.3.3.1Базовый принцип выбора словоформы-акцентоносителя в коммуникативной составляющей

Базовый принцип выбора акцентоносителя включает базовую иерархию синтаксических составляющих в предложении и локальные иерархии, упорядочивающие фонетические слова внутри именных и сочиненных групп. Акцентоноситель входит в группу, которая имеет наивысший приоритет в базовой иерархии. Если приоритетная группа представляет собой одной фонетическое слово, это слово и служит акцентоносителем. Если приоритетная группа имеет внутреннюю синтаксическую структуру, акцентоноситель определяется локальными приоритетами, ранжирующими элементы в группе.

1.3.3.1.1Базовая иерархия

Базовая иерархия упорядочивает компоненты предложения в соответствии предикатно-аргументной структурой предложения и с оппозицией “данное vs. новое”. Так, косвенное дополнение имеет приоритет перед прямым, подлежащее имеет приоритет перед финитной формой глагола, дополнение с номером N+1 имеет приоритет перед дополнением с номером N, аргументы имеют приоритет перед обстоятельствами:

Базовая иерархия
данное < сказуемое (P) < обстоятельство (C) < дополнения (в порядке, соответствующем аргументной структуре конкретного предиката и зафиксированном в словаре — А1 < А2 < А3)

Примеры из [НКРЯ] ниже иллюстрируют некоторые приоритеты базовой иерархии. Так, в диалоге (17) с ответом на вопрос Что случилось?, предполагающий в ответе синтаксическую структуру предложения (S), наивысший приоритет у подлежащего твой отец. Подлежащее в свою очередь имеет структуру именной группы. В именной группе по локальному правилу, о котором говорится в следующем подразделе, в качестве акцентоносителея выбирается словоформа отец:

1. — Что случилось? Скажи толком.
   — Твой отец (А1) приходил (Р) ночью (С) [НКРЯ]

В примере (18) акцентоносителем ответной реплики служит прямое дополнение сумку:

1. Что случилось, граждане? — Сумку (А2) порезали (Р) у иностранки (С). [НКРЯ]

В примере же (19) акцентоносителем служит финитная форма глагола, т.к. подлежащее Боня относится к известной (предупомянутой в вопросе) информации: Боня — это имя собаки.

1. — А что случилось с вашей собакой дальше?
   — Ах, Боня (А1) погиб (Р) [НКРЯ].

В качестве методологического приема в этом подразделе для демонстрации действия иерархии и формирования ремы, имеющей синтаксическую структуру цельного предложения (S), использовался поиск в НКРЯ по вопросу Что случилось?, который предполагает ответ в виде нерасчлененной ремы.

Если коммуникативный компонент имеет структуру глагольной группы с финитным глаголом, приоритеты определяются в соответствии с базовой иерархией в отсутствие подлежащего А1.

1.3.3.1.2Локальные иерархии

Локальные иерархии управляют выбором акцентоносителя в сочиненных группах и в определительных группах с зависимыми. Если в приоритетной (в соответствии с базовой иерархией) группе есть союзы или зависимые, локальные иерархии определяют выбор конечной группы в сочиненной группе (Танечка и Ванечка), фамилию Иванов в Вася Иванов, существительное гостей в определительной группе гостей дорогих и существительное дополнения в глагольной группе грязное белье стирать. Локальные иерархии по сумме сформулированы в работах [Ковтунова 1976: 146; Русская грамматика 2, 1982: 203–206; Светозарова 1993; Кодзасов 1996: 202]. Правила, базирующиеся на локальных иерархиях, применяются рекурсивно вплоть до достижения терминального узла дерева зависимостей или составляющих.

Базовый принцип, включая локальные иерархии, ― это не единственный принцип, действующий в русском языке. На различных дискурсивных уровнях могут действовать периферийные принципы, и результат действия соответствующих правил может отличаться от того, который предписывается базовым принципом. К периферийным принципам, действующим в русском языке, относятся:

• линейный принцип, который основан на линейном порядке слов в предложении;
• иллокутивный принцип, который основан на «сдвиге акцентоносителя влево» в некоторых типах речевых актов;
• культурно обусловленные принципы выбора акцентоносителя, которыми характеризуются некоторые культурные традиции, такие, как чтение стихов, молитв, прошение милостыни; соответствующие частотные кривые и выбор акцентоносителя могут отличаться от интонационных стратегий, разработанных языком.

1.3.3.2Периферийные принципы выбора акцентоносителя

1.3.3.2.1Линейный принцип

Линейный принцип выбора акцентоносителя реализуется в более чем однословных русских вокативах, императивах и восклицаниях в композиции с дополнительными иллокутивными значениями: мягкой попытки уговорить или убедить собеседника в чем-либо или, наоборот, настойчивого побуждения к действию, недовольства, гнева. Принцип проявляет себя в том, что акцентный пик размещается в предложении в начале или, наоборот, в исходе предложения независимо от синтаксических приоритетов. Так, при обращении к человеку, близкому в пространственном или в психологическом отношении к говорящему, акцентный пик смещается «влево». Например, в примере (20) акцент расположен на имени Марья, в то время, как в соответствии с базовым принципом акцент должен быть расположен на отчестве Ивановна. Пример (21), не имеющий прагматических значений, кроме значения сообщения, соответствует одному из локальных правил базового принципа; в вокативе же (20) акцент смещается влево, что говорит здесь о том, что говорящий сочувствует слушающему, сожалеет о его неосторожности:

1. Марья Ивановна, как же это вы так неосторожно?!

1. Меня зовут Марья Ивановна.

В примере (22), который составляют последовательно вокатив и императив и где выражен мягкий призыв к слушающему не скупиться и сделать покупку, в качестве акцентоносителей выступают начальные словоформы молодой и купите, в то время как базовый принцип предписывает расположение акцентов на словоформах человек и букетик:

1. Молодой человек! Купите букетик!

«Левый» сдвиг служит типичной чертой типологического портрета именно русского языка. Подобный механизм неприменим ни к английским, ни к немецким вокативам; примеры (23) ниже неграмматичны:

1. *Your Honour!; *Young man!; *Mister Johnson!; *Herr Janzen!; *Frau Müller!; *Doktor Kozak!; *Liebe Kollegen!; *Marie-Luise!.

Симметричный «правый» сдвиг аналогично применим к речевым актам, которые функционируют в условиях пространственной или психологической дистанции между собеседниками. Между тем результат подобного «сдвига», как правило, совпадает с тем, который предписан базовыми правилами, потому что статистически в большинстве случаев и независимо от дополнительных прагматических значений (будь то пространственная удаленность, гнев, презрение или резкий упрек) акцентоноситель располагается в исходе предложения. Однако минимальная пара (24) говорит о том, что зов слушающего, который находится на значительном расстоянии от говорящего может линеаризоваться в соответствии не с базовым, а с линейным принципом:

1. 1. Дорогие гости-и! К столу-у!
   2. Гости дорогие-е!

В (24) в обоих вокативах акцентоноситель расположен в исходе вокатива независимо от порядка слов. Более того, ударный слог акцентоносителя в таком вокативе отдает акцент конечному слогу, даже если изначально конечный слог безударный, ср. артикуляцию словоформы гости, в которой частотный пик приходится на последний слог в то время, как словарное лексическое ударение здесь приписано первому слогу. В односложных вокативах гласная удлиняется, в результате возникает дополнительный ― финальный ― слог, который и акцентируется:

1. Ма-акс! Иди сюда!

Таким образом, линейный принцип используется в русском языке для обозначения дистанции между говорящим и слушающим. В вокативах и императивах при ближней коммуникации акцент иконически располагается в начале речевого акта, а при коммуникации на расстоянии ― в исходе.

1.3.3.2.2Иллокутивный принцип

«Иллокутивный» принцип предполагает, что в некоторых типах иллокуций (мечтах, воспоминаниях, недоумении) расположение акцента следует индивидуальным правилам; ср. пример (26) с акцентом на дополнении бутербродик и пример (27) с расположением акцента в соответствии с базовым принципом ― на определении колбаской:

1. Вот бы сейчас бутербро-одик с колбаской!

1. Мама дала мне с собой бутербродик с колбаской.

Выбор акцентоносителя в (26) нарушает базовый принцип, т.к. (26) выражает особый иллокутивный акт выражения мечты говорящего о еде, а в примере (27) с тем же составом группы дополнения, который служит простым сообщением, не отягощенным дополнительными значениями, выбор акцентоносителя соответствует базовому принципу. Это определение колбаской.

Мечты и воспоминания характеризуются следующими линейными сдвигами. В именной группе, которая является приоритетной в соответствии базовым принципом и имеет зависимые узлы, акцент сдвигается 1) с фамилии на расположенное в начале именной группы имя (ср. примеры (28), где (28.a) ― это выражение мечты, а (28.b) ― простое сообщение), и 2) с дополнения или определения ― на вершину (ср. (26)):

1. 1. Вот бы к нам сюда Ва-асю Иванова!
   2. Я сейчас приведу Васю Иванова.

Между тем ожидаемые сдвиги с существительного на согласованное определение (29), с отчества на имя (30), с фамилии на титул (31) и со второго сочиненного имени на первое (32) отсутствуют:

1. *Вот бы сейчас жа-а-реной картошки!

1. *Вот бы к нам сейчас Ви-иктора Иваныча!

1. *Вот бы к нам сейчас сержа-анта Иванова!

1. *Вот бы к нам сейчас Та-анечку и Ванечку!

Акцентоносители в таких структурах соответствуют базовому принципу:

1. Вот бы сейчас жареной карто-ошки!; Вот бы к нам сейчас Виктора Ива-аныча!; Вот бы к нам сейчас сержанта Ивано-ова; Вот бы к нам сейчас Танечку и Ва-анечку!

1.3.3.2.3Неязыковые принципы

Интонация литургического и поэтического чтения, прошения милостыни, речи зазывал может обнаруживать акцентный рисунок, способы выбора акцентоносителя и значения, отличные от интонации и ее значений в естественном языке. Так, русское православное литургическое чтение имеет особую интонацию, отличную от обыденной речи и интонации других литургических традиций. Графики ниже иллюстрируют записи чтения молитвы «Отче наш» в традиционном чтении современных российских священников на церковнославянском языке. Перед нами просодии, не имеющие аналогов в естественных языках, и предположительно невозможные ни в церковнославянском, ни в старославянском языке, источнике церковнославянского. Литургическая интонация не выражает ни иллокутивных, ни иных языковых значений. Она служит для разделения молитв на строки и серий (циклов) молитв на отдельные молитвы. Показателем начала новой строки служит подъем на ударном слоге начального фонетического слова строки. За начальным подъемом следует высокий ровный тон вплоть до конца строки. Так, тонограмма двух строк в примере (34) демонстрирует подъем на словоформах хлеб и И остави в зачине двух последовательных строк в то время, как дефолтный акцентноситель долги во второй строке, выбора которого можно было бы ожидать в соответствии с базовым принципом, остается неакцентированным, см. рис. 17. Начальная же словоформа первой строки хлеб совпадает с результатом выбора акцентоносителя в соответствии с базовым принципом.

1. ... хлѣбъ нашъ насущныи даждъ намъ днесь... ...и остави намъ долги нашѧ [МРК]

Завершение молитвы в цикле молитв имеет подъем, аналогичный подъему начала строки, и растяжку на конечном фонетическом слове. В примере (35) конец молитвы «Отче наш» маркируется подъемом и пролонгацией на словоформе лукаваго в то время, как подъем на избави сигнализирует о начале строки:

1. но избави нас от лука-ава-го-о [МРК]

На рисунке 19. ниже приведены частотные кривые двух последовательных строк (36) из Молитвы ко Пресвятой Троице в чтении двух священников. Сравнение графиков на верхней и нижней панелях говорит о том, что текст читается обоими священниками не только с совпадающими акцентами и акцентоносителями (словоформы ниже ‘даже не’ и но), но и в одном темпе. Это говорит о твердо установленной традиции литургического чтения.

1. …ниже погубил мя еси со беззаконьми моими; но человеколюбствовал еси обычно…[МРК]

Традиционное православное литургическое чтение разработало очень простую систему интонационного членения молитвы на строки и цикла молитв на молитвы. Кроме того, чтение идет в убыстренном темпе и в суженном диапазоне частот. Падения тона, необходимые в любом естественном языке, в традиционном православном литургическом чтении отсутствуют. Между тем многие другие литургические традиции, в частности, литургия на современном русском языке, которая практикуется в некоторых храмах, сохраняют интонационные оппозиции соответствующего языка.

Аналогично литургической традиции поэты при чтении собственных стихов и чтении стихов других авторов могут отказываться от просодий языка. Они переходят на т. н. тактирующее чтение, характерное для поэтов и отличное от фразирующего чтения, направленного на реконструкцию содержания текста и характерного для чтецов [Meumann 1894; Тынянов 2002 (1924): 43; Эйхенбаум 1924]. Наиболее свободно от интонации русского языка и значений, которые выражаются интонацией, чтение И. Бродского. На графике 20. представлен фрагмент беседы И. Бродского с журналистами. Во время этой беседы Бродский читал свои стихи. Сегмент до вертикальной пунктирной линии — стихотворное чтение, после пунктирной линии — обычная речь.

График демонстрирует некоторые отличия поэтического чтения Бродского от его же спонтанной речи: монотонность поэтического чтения, тенденция к усреднению частот, сужение частотного диапазона, отсутствие падений тона за исключением рельефного финального падения, которое говорит о завершении поэтического произведения. На графике низкие частоты чтения расположены непосредственно перед пунктирной чертой, отделяющей чтение от разговора на русском языке (детали выбора акцентоносителя в системе Бродского см. в [Yanko 2019]).

Несобственно языковые интонационные системы не нацелены ни на коммуникативное членение речи, ни на выражение иллокутивных и дискурсивных значений. В таких системах текст членится на формальные единицы ― строки и строфы и законченные произведения явлений культуры (стихотворные произведения, молитвы). Границы всех типов таких единиц имеют особые интонационные характеристики, отличные от параметров единиц естественного языка.

1.4Некоторые статистические данные. Некоторые статистические данные. Интонация дискурсивной незавершенности как жанровый и социальный параметр

Пример (15) выше из «Драмы на охоте» А.П. Чехова говорит о том, что в звучащей речи говорящий волен оформлять речевой акт как имеющий продолжение в предстоящем дискурсе: один из чтецов озвучил предложение как незавершенный компонент речи, а в исполнении другого никакого указания на то, что продолжение повествования впереди, не было.

В речи профессиональных чтецов указания на незавершенность встречаются очень редко, т.к. читающий исполнитель художественного текста сосредоточен не на том, какое впечатление его речь произведет на анонимного слушающего, а на содержании текста: слушающий в таких условиях может располагаться на известном расстоянии от чтеца, и не только в пространстве, но и во времени. Чтец не озабочен тем, что его аудитория не дождется конца речи или утратит внимание. Соответственно, чтецы практически никогда не указывают слушателю на то, что продолжение впереди. Между тем в непосредственном общении говорящий, как правило, чувствует себя более зависимым от внимания аудитории. Так, в докладах участников молодежной конференции в Институте языкознания обращенность докладчика к слушателям в виде постоянного указания на то, что текущий шаг изложения не конечный и что продолжение следует, наблюдалась с большой частотой: докладчик взволнован перед лицом аудитории, не всегда уверен в том, что аудитория готова к восприятию. Говорящий может сомневаться в том, что слушающие следуют за изложением фактов и доказательством их связи между собой. Дети, которые рассказывают о том, что с ними происходило, также, как правило, дают слушающему понять, что они заинтересованы в том, чтобы их дослушали до конца. Анализ показывает, что частотность указания на незавершенность дискурса может служить параметром социальных характеристик и психологических состояний говорящего, показателем жанра, а также характеристикой языковой личности.

Для анализа частотности просодической незавершенности в звучащей речи используется индекс незавершенности I [Янко 2020]. Индекс незавершенности определяется как отношение количества Σ_i незавершенных речевых актов фрагмента текста, текста или массива текстов к общему количеству речевых актов этого текста или массива текстов Σ_j.

I =Σ_i / Σ_j

Дополнительным условием подсчета незавершенности служит свобода выбора у говорящего между «завершенной» и «незавершенной» стратегиями: все инстанции незавершенности, которые навязаны говорящему синтаксическим контекстом сочиненных или подчиненных предложений и групп, в формуле не учитываются. В качестве примера рассмотрим фрагмент пресс-конференции министра иностранных дел. В примере (37) используются следующие обозначения: исходный шрифт текста обычный, завершенности обозначены полужирным шрифтом, незавершенности — курсивом. Дополнительно, незавершенности, обусловленные семантико-синтаксическим контекстом (они не участвуют при подсчете незавершенностей), выделены подчеркиваньем.

1. Первый шаг, который был сделан с формированием переходной структуры, правительственной, он, конечно же, не отражает всей палитры афганского общества с точки зрения этно-конфессиональной и политической, поэтому в наших контактах с талибами ― а мы их продолжаем, они уже далеко не первый год реализуются, продолжаем мы их в том числе в рамках расширенной тройки ― это Россия, США, Пакистан. Совсем недавно наши представители — я имею в виду российского, китайского, пакистанского – были в Дохе, затем посетили Кабул, где общались и с талибами, и с представителями светской власти — я имею в виду бывшего президента Карзая и бывшего главу совета национального согласия Абдуллу Абдуллу. Разговор шел прежде всего о необходимости формирования такой правительственной структуры, которая будет действительно репрезентативна [МРК].

В примере представлено два носителя завершенного нарратива: это словоформы Абдуллу (вторая встречаемость) и репрезентативна. Незавершенность, которую нельзя объяснить семантико-синтаксическими соображениями, приходится на словоформу Пакистан. В предложении с финальной словоформой Пакистан мысль заканчивается, синтаксическая структура завершается; незавершенность здесь можно объяснить только выбором говорящего, состояние которого характеризуется тем, что он отвечает на «трудный» вопрос. Незавершенность, которая выражена подъемом частоты на словоформе политической, потому что завершает первую часть сложного предложения и имеет синтаксическое продолжение, в вычислении индекса незавершенности речи Лаврова не участвует. Аналогично не принимаются в расчет незавершенности, выраженные подъемами частоты на словоформах тройки, Дохе, и Кабул.

В настоящее время малый рабочий корпус (МРК) содержит двухчасовой набор 8-10-минутных записей речи носителей русской речи. Состав носителей был подобран так, чтобы их речь иллюстрировала соответствующие социальную страту и речевой жанр. В качестве характеристик носителей выбраны следующие параметры: пол, возраст, подготовленная/неподготовленная речь, чтение/речь. В отдельную группу мы выделили речь нескольких публичных деятелей, чья работа профессионально нацелена на вещание перед обширной слушающей аудиторией: это пресс-секретарь президента, министр иностранных дел, пресс секретарь министерства иностранных дел и политический комментатор. Последняя группа подобрана с целью анализа речи лиц, чье ораторское искусство нацелено на то, чтобы быть убедительным докладчиком и не обнаруживать перед аудиторией зависимости от настроения последней. В речи таких лиц процент незавершенных высказываний предположительно должен быть минимальным.

Анализ данных дает следующие результаты. Незавершенность при актерском чтении нарративного текста близка к нулю. Чтение же дикторов при сообщении новостей обнаруживает неожиданно высокий процент просодически незавершенных высказываний: при чтении коротких (полутора-минутных) новостей индекс незавершенности составляет 30-32%. Эта тенденция объясняется особой атмосферой напряжения, которая создается диктором при чтении предельно сжатого сообщения о важных событиях. Длинные новости на радиоканале РБК (9 минут) имеют более низкий индекс незавершенности: 28%. У молодых докладчиц-женщин, выступавших на научной конференции в Институте языкознания, индекс незавершенности достигал 76%. Это максимальный полученный в ходе анализа показатель, несмотря на то, что речь выступавших была подготовленной и докладчицы имели перед собой текст доклада или его тезисы. Показатель говорит о внутреннем напряжении, зависимости выступающих от мнения аудитории и стремлении владеть ее вниманием. У пожилой докладчицы индекс незавершенности составил 44%. Мужчина средних лет в коротком рассказе о смешном случае из жизни показал результат в 46%.

Ораторы, профессионально вещающие на широкую аудиторию, как правило, имеют относительно низкие значения индекса незавершенности: от 10 до 30 процентов.

1.5Обобщение

Русский язык принадлежит к типологическому классу языков с интонационным маркированием коммуникативных значений. Соответственно, интонация служит средством доступа к этим значениям. К таким значениям относятся тема и рема сообщения, коммуникативные конституенты вопроса и императива, контраст, эмфаза, дискурсивная незавершенность и некоторые другие значения. В развитие идеи В. Матезиуса [1967] о том, что рема — это то, что сообщается, рема определяется как собственно иллокутивный компонент речевого акта сообщения. Рема выражает коммуникативную цель говорящего, она делает сообщение сообщением. Тема — это несобственно иллокутивный компонент сообщения. Рема в предложении есть всегда, а темы может не быть. В вопросе и императиве тоже могут быть собственно и несобственно иллокутивный компоненты.

Тема и рема в общем случае представляют собой линейные компоненты предложения, каждый из которых несет на себе один коммуникативно релевантный акцент. Это положение может осложняться в синтаксически сложных и расчлененных ремах. Акцент на реме обязателен, а тема может атонироваться.

 Среди коммуникативных структур и линейно-акцентных структур предложения выделяются базовые структуры и структуры, полученные из базовых путем линейно-акцентных преобразований. Базовые структуры вносят в семантическую структуру предложения минимальный вклад.

Собственно и несобственно иллокутивные значения могут комбинироваться со значениями, которые их модифицируют. Модифицирующие значения — это контраст и эмфаза. Они соединяются со значениями, формирующими речевой акт, с образованием контрастных и эмфатических тем, рем, компонентов вопросов и императивов. Композиции иллокутивных и модифицирующих значений системно выражаются акцентами.

При наличии специальных акцентных показателей предложения могут встраиваться в контекст незавершенного дискурса. Дискурсивная незавершенность комбинируется с сообщением, вопросом, императивом и обращением. Одно предложение может содержать акцентные показатели собственно иллокутивного значения (например, ремы), несобственно иллокутивного значения (например, темы), модифицирующих значений (так, тема и рема могут быть контрастными или эмфатическими) и незавершенности.

Акценты накладываются на сегментный материал не случайным образом, а в соответствии с определенными принципами выбора акцентоносителя в коммуникативном компоненте предложения (например, теме или реме) с определенной синтаксической структурой. Принципы выбора акцентоносителя регулируются информационной структурой предложения (в терминах данное/новое) и рядом шкал, устанавливающих приоритеты синтаксических структур при определении их права на размещение акцента в пределах синтаксической структуры.

Русская интонация представляет собой систему знаков, в которой коммуникативные значения и их композиции системно выражаются акцентами, цепочками акцентов и способами размещения акцентов на сегментном материале предложения.

1.6Библиография

• Брызгунова Е. А. Практическая фонетика и интонация русского языка. М.: Издательство Московского университета, 1963.
• Брызгунова Е. А. 1982. Интонация // Русская грамматика. Т. 1. М.: 1982. С. 103–118.
• Вольская Н. Б., Скрелин П. А. Система интонационных моделей для автоматической интерпретации интонационного оформления высказывания: функциональные и перцептивные характеристики // Третий междисциплинарный семинар «Анализ разговорной русской речи» АР3 – 2009. Санкт-Петербург. СПИИРАН. 2009. С. 28–40.
• Йокояма О. Ц. Нейтральная и ненейтральная интонация в русском языке: автосегментная интерпретация системы интонационных конструкций // Вопросы языкознания. 5. 2003. С. 99–122.
• Кейспер К. E. О семантических основаниях описания Брызгуновой Е. А. русской интонации // Проблемы фонетики 2. M.: 1995. С. 216–227.
• Кибрик A. A., Подлесская В. И. (ред.). Рассказы о сновидениях: корпусное исследование русского дискурса. M., 2009.
• Кодзасов С. В. Комбинаторная модель фразовой просодии // Просодический строй русской речи. М.: 1996. С. 85–123.
• Кобозева И. М. Опыт разработки признаковой базы для характеристики лексико-синтаксических, семантических и прагматических свойств вопросительных реплик // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Труды Международной конференции Диалог'2005 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. 2005. С. 238–244.
• Кодзасов С. В. И др. База данных ‘Интонация русского диалога’ // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Труды Международной конференции Диалог'2005 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. 2005. С. 245–247.
• Ковтунова И. И. Современный русский язык. Порядок слов и актуальное членение предложение. M.: 1976.
• Лобанов Б. M., Окрут Т. И. Универсальные мелодические портреты интонационных конструкций русской речи// Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Труды Международной конференции Диалог'2014 по компьютерной лингвистике и ее приложениям. 13. M.: 2014. С. 330–339.
• Мартемьянов Ю. С. К описанию текста: язык валентно-эмфазно-юнктивных отношений // Машинный перевод и прикладная лингвистика. Вып. 13. М.: 1970. 89–116.
• Оде С. Интонационная система русского языка в свете данных перцептивного анализа // Проблемы фонетики. 2. M. 1995. С. 200–215.
• Падучева Е. В. Коммуникативная структура предложения и понятие коммуникативной парадигмы // Научно-техническая информация. Сер. 2. N10. 1984. С. 25–31.
• Падучева Е. В. Коммуникативная структура предложения (http://rusgram.ru). На правах рукописи. М. 2015.
• Подлесская В. И. Транскрибирование устной речи // Введение в науку о языке. М.: Буки Веди, 2019. С. 430–439.
• Русская грамматика. Т. 2. М.: Наука, 1982.
• Светозарова Н. Д. Акцентно-ритмические инновации в русской спонтанной речи // Проблемы фонетики. Вып. I. Moscow. 1993. С. 189–198.
• Тынянов Ю. Н. Проблема стихотворного языка. Литературная эволюция. Избранные труды. М.: “Аграф”, 2002 (1924). С. 29-166.
• Эйхенбаум Б. М. О звуках в стихе. Сквозь литературу. Л., 1924.
• Янко Т. Е. Коммуникативная структура с неингерентной темой // Научно-техническая информация. Сер. 2. N7. 1991. С. 27-32.
• Янко Т. Е. Интонацонные стратегии русской речи в сопоставительном аспекте. М.: 2008.
• Янко Т. Е. Новые интонационные конструкции русского языка: разработка транскрипции // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Труды Международной конференции по компьютерной лингвистике и ее приложениям “Диалог 2016”. 15 (22), М. 2016. С. 751–762.
• Янко Т. Е. Просодические стратегии чтения и устного нарратива // Коммуникативные исследования. 2020. Т. 7. № 2. С. 316–330.
• Boersmа P., Weenink D. 2022. Prааt: Doing phonetics by computer. Version 6.3.02. Online: http://www.prааt.org/.
• Bolinger D. L. Contrastive accent and contrastive stress // Language 37, 1961. Р. 87–96.
• Büring D. Syntax, information structure, and prosody // The Cambridge Handbook of Generative Syntax. Cambridge, 2013. Р. 860–896.
• Enkvist N. E. Marked focus: functions and constraints // Greenbaum, S. et al. (Eds.) Studies in English Linguistics for Randolph Quirk. London: 1979. Р. 134–152.
• Jones D. An Outline of English Phonetics. Ninth edition. Cambridge: Heffer. 1960.
• Hajičová E. Functional Sentence Perspective // Encyclopedia of Slavic Languages and Linguistics Online, Editor-in-Chief Marc L. Greenberg. 2020. <http://dx.doi.org/10.1163/2589-6229_ESLO_COM_031999>
• Halliday M. A. K. Notes on transitivity and theme in English. Part 2 // Journal of Linguistics. 1967. Vol. 3. P. 199–244.
• Hetland J. Contrast, the fall-rise accent, and information focus // Structures of Focus and Grammatical Relations. Tubingen: Niemeyer Linguistische Arbeiten. 2003. Р. 1–39.
• Kadmon N. Some Theories of the Interpretation of Accent Placement. Tel Aviv University. 2009.
• Keijsper C. E. Recent intonation research and its implications for teaching Russian // Studies in Slavic and General Linguistics. 17. 1992. Р. 151–214.
• Kibrik A. A., Korotaev N. A., Podlesskaya V. I. Russian spoken discourse: Local structure and prosody // In Search of Basic Units of Spoken Language: A corpus-driven approach. John Benjamins Publishing Company (Netherlands), 2020.  35–76.
• Mathesius V. O tak zvaném aktuálním členění větném. Slovo a slovesnost 5, 1939. Р. 171–174.
• Meumann E. Untersuchungen zur Psychologie und Aesthetik des Rythmus. Philos. Studien, 1894. S. 10.
• Molnár V. Contrast — from a contrastive perspective // Information Structure in a Cross-Linguistic Perspective. Amsterdam / New York: 2002. 147–161.
• Odé C. Russian intonation. A perceptual description // Studies in Slavic and general Linguistics.17. Rodopi Amsterdam. 1989. P. 19–125.
• Odé C. Transcription of Russian intonation ToRI, an interactive research tool and learning module on the internet // Studies in Slavic and General Linguistics. 34. 2008. Р. 431–449.
• Pierrehumbert, Janet. 1980. The phonology and phonetics of English intonation. Ph.D. thesis, MIT. Distributed 1988, Indiana University Linguistics Club.
• Rooth M. A theory of focus interpretation // Natural Language Semantics. 1. Springer. 1992. 75–116.
• Schwarzschild R. GIVENness, AvoidF, and other constraints on the placement of accent // Natural Language Semantics. 1999. 7. 141–177.
• Silverman K. E. A., et al. ToBI: A standard for labeling English prosody // Proceedings of the International Conference on Spoken Language Processing. Alberta. October 13-16. 2. 1992. Р. 867–870.
• Speech Analyzer 3.1.1.2 for Windows. 2021. A computer program for acoustic analysis of speech sounds. Online: https://software.sil.org/speech-analyzer/.
• Steedman M. Information-structural semantics for English intonation // Chungmin Lee, et al. (eds.) Topic and Focus: Cross-linguistic Perspectives on Meaning and Intonation. 2007. Р. 245–264.
• Trubetzkoy N. S. Grundzüge der Phonologie (Travaux du Cercle Linguistique de Prague, 7). Prague. 1939. (Русский перевод: Трубецкой Н. С. Основы фонологии. М.: Изд-во иностранной литературы. 1960).
• Yanko T. E. Accent placement principles in Russian // Computational Linguistics and Intellectual Technologies. Papers from the Annual International Conference “Dialog 2011”. 10. Moscow. 2011. 712–726.
• Yanko T. E. Sentence incompleteness vs. Discourse incompleteness: pitch accents and accent placement // Computational Linguistics and Intellectual Technologies. Papers from the Annual International Conference “Dialogue 2013”. 12 (19). 2013. Мoscow. 783–790.
• Yanko T. E. 2019. The Prosody of Poetic Reading in Comparison with the Prosody of Everyday Speech // P. Plecháč, et. al (eds.). Quantitative approaches to versification. Prague. Institute of Czech Literature of the Czech Academy of Sciences. Р. 263–274.
• Yokoyama O. T. Reinterpreting the IK system: a phonological approach // O. T. Yokoyama (ed.). Harvard studies in Slavic linguistics. 1. 1990.

• Russian multichannel discourse (Multidiscourse 2022): http://multidiscourse.ru.
• Russian National Corpus (RNC 2022): www.ruscorpora.ru (14.02.2020).
• Prosodically Annotated Corpus of Spoken Russian (Spokencorpora 2022). Online: http://spokencorpora.ru.