51Действительные причастия

С. С. Сай, 2014

Действительные причастия — это такие причастия, которые образуются при помощи:

• суффиксов ‑ущ (‑ющ) / ‑ащ (ящ): заходящий, влияющий, вращающийся, строящийся; такие причастия называются действительными причастиями настоящего времени или
• суффиксов ‑вш / ‑ш: заходивший, влиявший, вращавшийся, строившийся, написавший, испугавшийся, пришедший; такие причастия называются действительными причастиями прошедшего времени.

1. вопрос о выборе между причастием настоящего vs. прошедшего времени (раздел 51.3) и
2. вопрос о действительном причастии как об одном из возможных средств релятивизации подлежащего (раздел 51.4).

51.1Действительные причастия настоящего времени

Действительными причастиями настоящего времени называют причастия, образуемые с помощью суффиксов ‑ащ (‑ящ) / ‑ущ (‑ющ): ср. кричащий, ходящий, режущий, танцующий.

Как и другие действительные причастия и в отличие от страдательных причастий, действительные причастия настоящего времени выступают как средство релятивизации подлежащего (девушка танцует — танцующая девушка).

Семантика настоящего времени, давшая традиционное название этому классу причастий, наиболее отчетливо прослеживается в контекстах типа (1), где ситуация, описываемая причастием принадлежащие, совпадает по времени как с моментом речи, так и со временем ситуации, описываемой главной клаузой.

1. — Вас интересуют бумаги, принадлежащие лично Шварцкопфу, или вообще все? [В. Кожевников. Щит и меч (1968)]

Однако на самом деле круг употреблений причастий настоящего времени значительно шире (см. раздел 51.1.2 Семантика действительных причастий настоящего времени).

51.1.1Образование действительных причастий настоящего времени

51.1.1.1Основа действительных причастий настоящего времени

Основа действительных причастий настоящего времени образуется путем присоединения к основе настоящего времени глаголов суффиксов ‑ущ (орфографически также ‑ющ) для глаголов первого спряжения и ‑ащ (орфографически также ‑ящ) для глаголов второго спряжения. Глаголы, обладающие вариантными основами настоящего времени, обычно в той или иной степени допускают образование и вариантных причастий настоящего времени (ср. колыхающий и колышущий).

Можно заметить, что гласный перед щ в суффиксе действительных причастий настоящего времени совпадает с тем, который входит в окончание личной формы настоящего времени третьего лица множественного числа. Это правило также распространяется на различные сложные случаи. Например, глагол чтить, имеющий вариантные формы третьего лица множественного числа (чтут и чтят), допускает образование причастий чтущий и чтящий; разноспрягаемый глагол хотеть образует причастие хотящий (ср. хотят), глагол есть образует причастие едящий[*]. Наконец, от неправильного глагола быть маргинально образуется архаичное причастие сущий (ср. форму 3 л. мн. ч. суть, также архаичную; о причастии сущий см. также раздел 51.1.1.3), что в какой-то мере соответствует общей закономерности:

1. ...он ... лёг, стал курить и думать о другой действительности, сущей в подлунном мире в единстве с этой действительностью, где и Мудряк. [Ю. Давыдов. Синие тюльпаны (1988–1989)]

51.1.1.2Ударение в формах действительных причастий настоящего времени

В причастиях глаголов, имеющих фиксированное ударение в личных формах настоящего времени, ударение всегда приходится на тот же слог, что и в этих личных формах, ср. сижу́, сидя́т и сидя́щий; ви́жу, ви́дят и ви́дящий.

У большинства глаголов, имеющих подвижное ударение в личных формах настоящего времени, место ударения в причастии совпадает с местом ударения в форме третьего лица множественного числа: пишу́, пи́шут, пи́шущий; люблю́, лю́бят, лю́бящий. Эта закономерность согласуется со сформулированным выше (см. раздел 51.1.1.1) правилом о совпадении гласного в суффиксе причастия и в окончании формы третьего лица множественного числа.

Впрочем, существуют и глаголы с подвижным ударением, у которых в причастии ударение приходится на суффикс причастия, что соответствует положению ударения в их форме первого лица единственного числа, но не соответствует положению ударения в форме третьего лица множественного числа: хожу́, хо́дят, ходя́щий; ловлю́, ло́вят, ловя́щий; курю́, ку́рят, куря́щий. См. подробнее об этом в [Исаченко 1960(2003): 544–545].

При присоединении различных флексий адъективного типа в рамках парадигмы действительных причастий ударение остается фиксированным (сидя́щий, сидя́щего, сидя́щая, сидя́щими и т. д.).

51.1.1.3Ограничения на образование действительных причастий настоящего времени и «действительные причастия будущего времени»

Основное ограничение на образование форм действительных причастий состоит в том, что такие причастия не могут быть образованы от глаголов совершенного вида.

Здесь, впрочем, необходимо сделать одну оговорку. На самом деле, как неоднократно отмечалось в специальной литературе [Грамматика 1980(I): 667]; [Калакуцкая 1971: 24–25], суффиксы причастий настоящего времени достаточно часто присоединяются к глаголам совершенного вида. В результате образуются не вполне нормативные формы, которые логично считать причастиями будущего времени, ср. следующие примеры, взятые из [Крапивина 2009], где подробно анализируются «действительные причастия будущего времени» глаголов СВ[*]:

1. Помню, в то время, когда я это писал, я считал себя Великим Писателем, рано или поздно напишущим гениальное произведение… (блог http://mirotvoriec.livejournal.com)

1. Так родилась форма с присущими ей индивидуальностью и своеобразием, счастливое сочетание функциональности и эстетики, не потеряющее своей привлекательности в течение многих лет. (сайт Авторынок http://www.enet.ru/win/digitalKenig/news/auto)

Проанализировав подборку примеров с причастиями будущего времени, К. А. Крапивина приходит, среди прочего, к следующим выводам.

1. Причастия будущего времени гораздо чаще, чем другие действительные причастия, используются не одиночно, а в составе оборота (около 95% случаев).
2. Причастия будущего времени гораздо чаще, чем другие действительные причастия, занимают не начальную позицию в составе причастного оборота, что в целом нетипично для причастий (см. пример (3) выше).
3. Причастия будущего времени гораздо чаще, чем другие действительные причастия, используются в контексте отрицания (см. пример (4) выше).

Как представляется, сделанные наблюдения укладываются в общее предположение о том, что причастия будущего времени сохраняют больше признаков «глагольности», то есть менее номинализованы, чем нормативные причастия прошедшего и настоящего времени (см. раздел 51.4 Действительные причастия в ряду средств релятивизации подлежащего).

Несмотря на все вышесказанное, причастия будущего времени все же находятся на периферии грамматической системы — и по частотности, и по степени грамматической приемлемости (что было, в частности, показано в специальном эксперименте, описанном в [Крапивина 2009]). Именно поэтому многие авторы, отмечая их встречаемость в текстах, все же предлагают считать их находящимися за пределами русского литературного языка. Подробный разбор имеющихся взглядов на проблему статуса этих образований, как с точки зрения языковой нормы, так и с точки зрения собственно грамматической системы, см. в [Влахов 2010: 17–20].

Что же касается ограничений на образование собственно действительных причастий настоящего времени от глаголов НСВ, можно заметить, что таких ограничений в русском языке очень мало.

В целом невозможно или по крайней мере затруднено образование действительных причастий от безличных глаголов, см. подробнее [Сай 2016a: п.7].

Причастия настоящего времени, что закономерно, не образуются от тех немногочисленных глаголов НСВ, у которых нет личных форм настоящего времени (ср. *слыхающий и *слыхаю).

Далее, в современном русском языке в функции причастия практически не употребляется слово сущий, то есть действительное причастие настоящего времени от глагола быть. Архаичным является употребление слова сущий именно в качестве причастия глагола быть, как в примере (2); образованное от него прилагательное сущий ‘истинный, весьма схожий’ (ср. сущий мерзавец, сущий ребенок, сущие копейки) продолжает использоваться в современных текстах весьма регулярно[*].

Также, как показано, в частности, в [Холодилова 2009: 29]; [Холодилова 2014], в русском языке имеется тенденция к избеганию действительных причастий настоящего времени от глаголов мочь (могущий) и хотеть (хотящий)[*]. Не будучи грамматически невозможными, соответствующие причастия тем не менее составляют принципиально меньшую долю от употреблений этих глаголов, чем действительные причастия настоящего времени у других глаголов.

51.1.2Семантика действительных причастий настоящего времени

Во многих случаях традиционное обозначение — «действительные причастия настоящего времени» — вполне соответствует семантике этих форм, т. е. эти причастия обозначают действия, синхронные моменту порождения текста, см. (1) выше. Однако в ряде случаев действительные причастия настоящего времени обозначают ситуации, не синхронные моменту порождения речи:

1. Таня … увидела цепочку геологов, идущих по деревянным мосткам к большому зелёному фургону. [В. Аксенов. Пора, мой друг, пора (1963)]

В целом в аспектуально-темпоральном плане спектр интерпретации этих причастий весьма широк, они могут использоваться при обозначении самых разных ситуаций — актуально-длительных, многократных (6), проспективных (7) и т. д. (см. об этом, например, [Князев 2007: 478–481]).

1. Мою неудачу заметила не я одна. Даже Лева Маркин, не упускающий случая меня похвалить, на этот раз молчал (И. Грекова. Кафедра, приводится в [Князев 2007: 478])

1. В окнах было совершенно сине. И в синеве на площадке оставались двое, уходящие последними, — Мышлаевский и Карась (М. Булгаков. Белая гвардия, приводится в [Князев 2007: 479])

Во многом именно из-за такой подвижности аспектуально-темпоральной интерпретации в рамках системы действительных причастий причастия настоящего времени, образуемые от глаголов НСВ, часто описываются как своего рода «немаркированный член» [Исаченко 1960(2003): 542]. Действительно, для того чтобы понять, какое именно значение выражается этими формами, необходимо рассматривать их не в изоляции, а в рамках той парадигмы, в которую они входят, сравнивая их с другими формами, которые говорящий может употребить в речи. Поэтому подробное описание аспектуального, темпорального и таксисного потенциала этих форм приводится в разделе 51.3 Противопоставление действительных причастий настоящего и прошедшего времени.

В большинстве случаев действительные причастия настоящего времени, как и прочие действительные причастия, служат релятивизации подлежащего и в этом смысле их семантику осмысленно рассматривать в ряду других конструкций, способных выполнять эту функцию (см. раздел 51.4 Действительные причастия в ряду средств релятивизации подлежащего). Особняком в этом смысле стоят действительные причастия настоящего времени с постфиксом ‑ся, выражающим пассивное значение: их осмысленно сопоставлять со страдательными причастиями настоящего времени, ср. рассматривающийся и рассматриваемый (см. об этом подробнее [Сай 2016b: п.6]).

51.1.3Переход действительных причастий настоящего времени в другие части речи

Ниже обсуждается переход действительных причастий настоящего времени в прилагательные — адъективация (см. раздел 51.1.3.1) — и в существительные — субстантивация (см. раздел 51.1.3.2). Об аналогичных процессах для действительных причастий прошедшего времени см. раздел 51.2.3.

51.1.3.1Адъективация действительных причастий настоящего времени

Адъективация, то есть выпадение причастия из глагольной парадигмы и превращение его в отдельную адъективную лексему, затрагивает не весь класс причастий в равной мере, а отдельные причастные образования. Тем не менее существуют общие семантические тенденции, характерные для больших групп адъективирующихся причастий. Для действительных причастий настоящего времени эта тенденция в основном сводится к утрате компонентов значения, связанных с определенной локализацией во времени, и развитию узуальной, потенциальной или «вневременной» семантики (т. е. «генерического значения»). Другими словами, у адъективирующихся действительных причастий настоящего времени обычно развивается способность обозначать стабильные признаки объектов[*]. Этот путь развития рассматривается в разделе 51.1.3.1.1. Частным случаем той же тенденции можно считать развитие метонимических употреблений адъективирующихся причастий, обсуждаемых в разделе 51.1.3.1.2. Еще несколько случаев развития прилагательных, внешне напоминающих причастия, рассматриваются в разделах 51.1.3.1.3–51.1.3.1.5.

51.1.3.1.1Прилагательные со значением способности или функции

Общая тенденция к развитию у адъективированных причастных форм вневременной семантики (см. выше) проявляется, в частности, в образовании прилагательных со значением «способный производить действие», обозначаемое производящим глаголом (8) [Лопатин 1966: 41], и «служащий, предназначенный для выполнения действия» [там же] (9), см. также [Грамматика 1980(I): 666].

1. Написала потрясающую диссертацию о Чехове. И вот ей рекомендовали заняться моими сочинениями. [С. Довлатов. Переводные картинки (1990)]

1. Излучение от компьютеров, взвесь вредного красящего порошка от оргтехники, табачный дым + смог ― ВСЕ ЭТО причина Ваших головных болей в конце рабочего дня. [Подарок (2005)]

Адъективные значения названных типов особенно характерны для причастий непереходных глаголов (летающая тарелка, играющий тренер, хрустящая корочка); они, впрочем, также возможны и для переходных глаголов, но в этом случае такие причастия в большинстве случаев употребляются без прямого дополнения, как в примере (9), см. обсуждение в [Лопатин 1966: 41]. Сочетания действительных причастий настоящего времени в адъективных значениях и модифицированных ими имен демонстрирует высокую продуктивность, в частности, в области технической терминологии: режущий инструмент, красящее вещество [Лопатин 1966: 41–42].

Проблема, возникающая при анализе таких употреблений, состоит в том, что во многих случаях личные формы настоящего времени соответствующих глаголов также в принципе могут употребляться в значении вневременного признака, свойства или способности, ср. (9) и (10):

1. Есть карандаш такой, он красит с эффектом подводки. [Красота, здоровье, отдых: Красота (форум) (2005)]

Таким образом, различие в таких случаях оказывается прежде всего количественным: финитные формы глагола красить гораздо чаще используются для обозначения локализованной во времени ситуации, хотя могут обозначать и вневременную способность, а формы адъективирующегося причастия красящий – наоборот. В ряде работ, в которых адъективация понимается как градуальный процесс, причастные образования, демонстрирующие среди семантических признаков адъективации лишь утрату привязки к конкретному моменту времени, трактуются как «причастия в значении прилагательных». Тем самым такие образования все же рассматриваются как причастия, то есть единицы, не потерявшие связи с глагольной парадигмой и не перешедшие в класс прилагательных [Лопатин 1966: 41–43; Грамматика 1980(I): 666]. Иногда в литературе используется трех- или даже четырехуровневая классификация: например, в [Сазонова 1989] противопоставляются просто причастия, «стативные лексические значения причастных форм», причастия в адъективном значении и прилагательные, омонимичные причастиям [Сазонова 1989].

[Примечание 1]

Развитие вневременного прочтения очень характерно для действительных причастий настоящего времени и в какой-то мере может быть признано их ингерентным свойством.

[Примечание 2]

1. Для некоторых неагентивных («неаккузативных» в терминологии автора) непереходных глаголов. Так, утверждается, что при помощи именной группы текущее вещество может обозначаться лишь вещество, которое течет в некоторый релевантный момент времени, а не просто обладающее способностью течь. Сочетание же, например, говорящее чудовище, включающее причастие агентивного глагола говорить, может обозначать чудовище, способное говорить, но не обязательно говорящее в конкретный момент времени. Для многих неагентивных глаголов существуют псевдопричастия, оканчивающиеся на ‑чий, которые всегда имеют генерическое прочтение (ср. текучее вещество).
2. Для переходных глаголов, относящихся к классу «глаголов результата», противопоставленному классу переходных «глаголов способа». Так, утверждается, что именная группа читающий человек (читать — глагол способа, он описывает определенный тип действия Агенса, но не обозначает какого-либо изменения состояния второго участника — Пациенса или, в другой терминологии, Темы) может отсылать к человеку, обладающему способностью или склонностью к чтению, но не читающему ни в какой момент наблюдения, в то время как именная группа варящий человек (варить — глагол результата, он предполагает изменение состояния Пациенса, но не конкретизирует характер действия Агенса) может иметь только эпизодическую интерпретацию, то есть обязательно отсылает к человеку, который что-то варит в некоторый релевантный момент наблюдения. Основная сложность с эмпирической проверкой этой гипотезы кроется в неочевидности самого противопоставления глаголов способа и результата. Так, например, неясно, можно ли считать глаголы пить или кормить глаголами способа (причастия кормящий и пьющий, несомненно, могут развивать генерические значения по описанной модели, ср. кормящая мать, пьющий муж).

Ограничения на возможность генерической, вневременной интерпретации действительных причастий настоящего времени требуют дальнейшего изучения.

51.1.3.1.2Прилагательные с метонимическим сдвигом

Адъективация действительных причастий настоящего времени может также сопровождаться метонимическим переносом. Речь идет о ситуации, когда при помощи адъективируемого причастия признак или свойство приписываются не тому участнику ситуации, который мог бы на самом деле оказаться в позиции подлежащего при финитной форме соответствующего глагола, а какому-то смежному участнику, часто тому или иному атрибуту одушевленного участника:

1. — Сквозная, заживет, — сказал летчик понимающим тоном, задрав на Синцове гимнастерку и обвязывая его лоскутами своей рубашки. [К. Симонов. Живые и мертвые (1955–1959)]

1. Трудно было представить себе, что этих животных носят ноги, а не крылья, так воздушно легка была их скользящая, крадущаяся поступь. [Р. Штильмарк. Наследник из Калькутты (1950–1951)]

Понятно, что способностью понимать может обладать человек, одушевленное существо, например, летчик, а тон голоса в данном случае характеризуется как такой, который принадлежит человеку, обладающему такой способностью (ср. летчик понимает — *тон понимает, животные крадутся — *поступь крадется).

51.1.3.1.3Прилагательные на ‑ущ / ‑ащ, несоотносимые с глаголом

Адъективация еще более заметна в тех случаях, когда единица, имеющая форму причастия, вообще не соотносится по смыслу напрямую с глаголом, от которого она могла бы быть произведена, ср. исчерпывающее объяснение, выдающийся ученый (ср. *объяснение исчерпывает, *ученый выдается).

Наконец, можно заметить, что в русском языке существуют и такие несомненные прилагательные, которые имеют в своем составе суффиксы, типичные для действительных причастий настоящего времени, притом что соответствующих глаголов в системе языка нет, ср. предыдущий, настоящий.

[Примечание 3]

51.1.3.1.4Прилагательные с формальными отличиями от соответствующих причастий

Некоторые из прилагательных, напоминающих причастия, характеризуются выпадением /j/ и стяжением гласных по сравнению с ожидаемым регулярным причастием: гулящий, сведущий, а также, возможно, работящий. Сведущий — закрепившееся в русском литературном языке прилагательное со значением ‘имеющий познания в определенной области, компетентный’. При этом по регулярным правилам от устаревающего, но иногда употребляющегося глагола сведовать ‘иметь знания, разбираться’ должно образовываться причастие сведующий (ср. сведуют). Такое образование изредка встречается в текстах НКРЯ до середины XX в., в основном также в адъективированном значении ‘компетентный’:

1. Первый том, наряду с положительной оценкой его наиболее сведующими «салтыковедами» (которых очень немного), встретил, разумеется, неблагоприятное отношение со стороны газетных критиков (которых очень много). [Р. В. Иванов-Разумник. Тюрьмы и ссылки (1934–1944)]

«Стяженные» формы иногда характеризуют просторечные или разговорные варианты слов, связанных по происхождению с причастиями, ср. следущий (вместо литературного следующий). Образованное по правилам действительное причастие настоящего времени от глагола гулять — гуляющий (ср. гуляют), а просторечное (или имитирующее просторечие) гулящий используется как прилагательное со значением ‘распутный, праздный’.

51.1.3.1.5Адъективные композиты с причастным компонентом

К числу адъективированных образований, связанных с причастиями, относятся также композиты (образования, полученные путем словосложения), в которых первый элемент соответствует какому-либо зависимому исходного глагола, а второй как раз и представляет собой по форме действительное причастие настоящего времени: дорогостоящий, скоропортящийся и т. д. (см. обсуждение в [Богданов 2011: 165–201]). Особый подкласс таких образований составляют слова, в которых первый компонент соответствует имени, которое могло бы быть употреблено в позиции прямого дополнения при соответствующем переходном глаголе: металлорежущий (ср. режет металл), деревообрабатывающий (ср. обрабатывает дерево). Как отмечает В. В. Лопатин, такие композиты частотны в сфере технической терминологии; их образование компенсирует обсуждавшуюся выше (раздел 51.1.3.1.1) неспособность адъективированных действительных причастий переходных глаголов сочетаться с прямыми дополнениями [Лопатин 1966: 42][*].

51.1.3.2Субстантивация действительных причастий настоящего времени

Отмеченные выше (см. раздел 51.1.3.1) семантические и формальные особенности процесса адъективации действительных причастий настоящего времени в целом характерны и для субстантивации этих образований. Так, для субстантивирующихся причастий обычно характерна вневременная семантика (верующий, служащий); в ряде случаев они возникают благодаря метонимическому переносу (шипящий в значении ‘шипящий звук’), субстантиваты могут образовываться по стяженной модели (заведущий вместо литературного заведующий), фиксируются и двуосновные субстантиваты, в которых к причастию восходит лишь вторая часть (кровоостанавливающее, ясновидящая). В ряде случаев можно предполагать, что субстантивируются вообще не собственно причастия, а прилагательные, образованные от причастий (курящий: причастие > прилагательное ‘такой, который имеет привычку или склонность курить’, ср. курящая женщина, курящая компания > существительное ‘курящий человек, курильщик’). Однако субстантивация действительных причастий настоящего времени демонстрирует и свои закономерности, не выводимые напрямую из свойств адъективированных причастий.

Наиболее распространенной моделью субстантивации действительных причастий настоящего времени является их использования для обозначения лиц, регулярно или постоянно выполняющих определенное действие, ср. зал для курящих, заведующий / заведующая отделением. Приведенные примеры являются лексикализованными, закрепленными в языковой системе, однако отражаемый ими сценарий семантического развития продуктивен, подобные образования могут конструироваться в речи, причем с сохранением некоторых зависимых, типичных для глаголов:

1. Протестующие против реформ делают несколько попыток убить правителя, которые благодаря мудрости Забибы оканчиваются неудачей (http://ru.wikipedia.org/wiki/Забиба_и_царь)

Субстантивированные причастия иногда обозначают группы лиц, определяемые по их социальной роли, функции в какой-либо институционализированной ситуации, ср. брачащиеся / брачующиеся, отдыхающие:

1. В столовой собрались отдыхающие, чтобы повеселиться. [Н. Мандельштам. Воспоминания (1960–1970)]

Некоторые другие (то есть не связанные с обозначением лиц) модели субстантивации действительных причастий настоящего времени упоминаются в [Исаченко 1960(2003): 546]; видимо, все такие модели являются непродуктивными (пресмыкающиеся, подлежащее). Обычно такие субстантиваты, образованные по определенной модели, относятся к одному и тому же грамматическому роду, при этом род обычно совпадает с родом такого существительного, которое можно восстановить как «подразумеваемое» определяемое субстантивирующихся причастий: шипящий, свистящий (ср. звук), успокаивающее, отхаркивающее (ср. средство, лекарство).

51.2Действительные причастия прошедшего времени

Действительными причастиями прошедшего времени называют причастия, образуемые с помощью суффиксов ‑вш или ‑ш: открывший, ходивший, высохший, стершийся.

Как и другие действительные причастия и в отличие от страдательных причастий, действительные причастия прошедшего времени выступают как средство релятивизации подлежащего (пруд высох — высохший пруд).

Традиционное обозначение обсуждаемых причастий как причастий прошедшего времени частично опирается на парадигматические соображения. Во многих случаях при помощи этих причастий обозначаются ситуации, имевшие место в прошлом, однако в целом их аспектуально-темпоральная семантика устроена более сложным образом (см.раздел 51.2.2 Семантика действительных причастий прошедшего времени).

51.2.1Образование действительных причастий прошедшего времени

51.2.1.1Основа действительных причастий прошедшего времени

Основа действительных причастий прошедшего времени заканчивается суффиксом этих причастий — ‑вш или ‑ш; к этой основе присоединяются окончания в соответствии с общими закономерностями адъективного склонения. Выбор суффикса причастия подчиняется следующему правилу: к глагольным основам, оканчивающимся на гласный, присоединяется суффикс ‑вш, а к глагольным основам, оканчивающимся на согласный, присоединяется суффикс ‑ш. Это правило не имеет исключений, однако для его использования необходимо определить, к какой именно основе у конкретного глагола присоединяется суффикс причастия. В подавляющем большинстве случаев это основа прошедшего времени, то есть основа, используемая в финитных формах прошедшего времени, ср. глаголы, у которых основа прошедшего времени заканчивается на гласный: игра‑вш‑ий и игра‑л‑а, да‑вш‑ий и да‑л‑а, коси‑вш‑ий и коси‑л‑а, моло‑вш‑ий и моло‑л‑а, — и глаголы, у которых основа прошедшего времени заканчивается на согласный: загрыз‑ш‑ий и загрыз‑л‑а, помог‑ш‑ий и помог‑л‑а, умер‑ш‑ий и умер‑л‑а. Некоторые особые случаи рассматриваются в разделах 51.2.1.1.1–51.2.1.1.3.

51.2.1.1.1Образование действительных причастий прошедшего времени от ну‑теряющих глаголов типа сохнуть

Сформулированной выше общей закономерности подчиняется образование действительных причастий прошедшего времени от глаголов, у которых финитные формы прошедшего времени могут использовать основу, заканчивающуюся на согласный, притом что их инфинитив оканчивается на ‑нуть: мокнуть, погаснуть, свергнуть (так называемые ну‑теряющие глаголы, или глаголы IV словоизменительного класса в терминологии [Грамматика 1980]). Как известно, у большинства таких глаголов фиксируются также вариантные финитные формы прошедшего времени с основой, заканчивающейся на ‑ну, например: гас‑ла и гас‑ну‑л‑а, прибег‑л‑а и прибег‑ну‑л‑а. Вполне закономерно для многих из этих глаголов и действительные причастия прошедшего времени образуются вариативно — либо от основы с консонантным исходом при помощи суффикса ‑ш, либо от основы с вокалическим исходом при помощи суффикса ‑вш: гас‑ш‑ий и гас‑ну‑вш‑ий, прибег‑ш‑ий и прибег‑ну‑вш‑ий.

Ситуация с распределением двух способов образования причастий у глаголов этого класса значительно различается для отдельных глаголов, при этом закономерности образования причастий не выводятся из закономерностей, касающихся образования финитных форм прошедшего времени. Данные для 18 из этих глаголов приведены в Таблице 1. В таблице как для причастий прошедшего времени, так и для финитных форм прошедшего времени приводятся распределения форм с ‑ну и без ‑ну (подсчеты велись только по текстам, созданным после 1900 г.).

Данные, приведенные в Таблице 1, во многом фрагментарны, однако они позволяют сделать некоторые предварительные выводы.

1. Доля употреблений с ‑ну у причастий в целом выше, чем у финитных форм, иногда значительно (например, у глагола сохнуть явно предпочитается причастие сохнувший, а не сохший, при этом для финитных форм наблюдается обратная ситуация: формы типа сохнул, сохнула и т. д. почти не употребляются.
2. Указанная тенденция отмечалась в литературе [Грамматика 1980(I): 653], однако даже приведенных здесь данных достаточно для того, чтобы показать, что она далеко не в одинаковой степени действует для разных глаголов; например, глаголы замерзнуть, высохнуть, погибнуть образуют почти исключительно причастия без ‑ну (замерзший, высохший, погибший), тем самым у этих глаголов причастия образуются обычно от той же основы, что и формы прошедшего времени.
3. На изученном материале в целом подтверждается наблюдение, согласно которому бессуффиксальные основы чаще используются у приставочных глаголов (см., например, об этом [Граудина 1980: 226]): по данным НКРЯ, более употребительными оказываются причастия гибнувший, сохнувший, гаснувший, но погибший, высохший, погасший. На эту общую тенденцию накладываются, однако, индивидуальные особенности конкретных глаголов, при этом не всегда выбор формы причастия очевидным образом связан с выбором финитных форм (ср. почти полное отсутствие причастия ^?исчезший при безусловной предпочтительности финитных форм типа исчез).

При всех указанных обстоятельствах глаголы данного класса укладываются в общую тенденцию: причастия образуются от основы, используемой в финитных формах прошедшего времени.

51.2.1.1.2Образование действительных причастий прошедшего времени от глаголов типа тереть (с основой прошедшего времени на согласный, но без ‑ну в инфинитиве)

В некоторых классах глаголов из описанной выше закономерности фиксируются, однако, и исключения[*]. Можно вспомнить, что, помимо уже рассмотренных глаголов типа сохнуть (см. раздел 51.2.1.1.1), основы финитных форм прошедшего времени в русском языке оканчиваются на согласный только у глаголов VI словоизменительного класса (в системе, принятой в [Грамматика 1980]), то есть у глаголов, характеризующихся совпадением основ настоящего и прошедшего времени. Среди этих глаголов отклонения от общей закономерности демонстрируют глаголы с корнем шиб‑ (они обладают уникальным словоизменением, ср. ушиб, но ушибить); как и некоторые другие глаголы VI словоизменительного класса, эти глаголы характеризуются тем, что у них основа инфинитива не совпадает с основой, использующейся в формах прошедшего времени, ср. ушиби‑ть, но ушиб‑ла. По общему правилу от этих глаголов ожидались бы причастия типа ушибший (именно такое причастие упоминается в [Исаченко 1960(2003): 554]), однако в НКРЯ представлены не только причастия, образованные от основы финитных форм прошедшего времени: ушиб‑ш‑ий, ошиб‑ш‑ий‑ся и т. д., — но и причастия, образованные от основы инфинитива[*]: ушибивший, ошибившийся (по данным Google, два типа форм соизмеримы по частотности, например, точная форма ушибшийся встречается в 164 документах, а ушибившийся — в 165).

Похожая тенденция наблюдается и для глаголов с основой, заканчивающейся на согласный /р/: у глаголов тереть, переть и производных от них в НКРЯ фиксируются не только соответствующие общему правилу причастия типа тер-ший, но и причастия типа тере‑вш‑ий, то есть также образованные от основы инфинитива (при этом, например, у относящихся к тому же словоизменительному классу и даже подклассу глаголов умереть и простереть, в литературном языке образуются только закономерные формы причастий: умерший[*], простерший и т. д.).

У всех остальных глаголов VI класса (это глаголы с основой прошедшего времени на задненебный и инфинитивом на ‑чь, ср. стричь и стриг, а также глаголы с основой прошедшего времени на /б/, /с/ и /з/ и инфинитивом на ‑сти, ‑сть, ‑зти или ‑зть, ср. грести и греб) в случае несовпадения основ финитных форм прошедшего времени и инфинитива при образовании действительного причастия прошедшего времени используется основа финитных форм прошедшего времени, а еще точнее — форм мужского рода прошедшего времени, ср. толок‑ш‑ий и толок, жёг‑ш‑ий и жёг, но толк‑л‑а, жг‑л‑а. Несовпадение может касаться реализации ударных гласных на месте орфографического е и ё. Если в финитных формах глагола под ударением произносится /э/, то в причастии фиксируется оно же, ср. залез и залезший. Глаголы же, у которых в финитной форме мужского рода произносится /о/ (орфографическое ё), при образовании причастий демонстрируют колебания. У большинства из них возможны употребления причастий с основой, совпадающей с формой прошедшего времени мужского рода (берёг‑ш‑ий, пренебрёг‑ш‑ий, принёс‑ш‑ий), однако по крайней мере для некоторых глаголов возможно и образование причастий, в которых произносится /э/: (пренебрегший и т. п.).

По всей видимости, использование этого фрагмента грамматики вызывает у носителей русского языка определенные трудности. Об этом говорят данные небольшого эксперимента, в ходе которого нескольким испытуемым в письменной форме был задан вопрос о том, через е или через ё пишутся причастия берегший, повлекший, сжегший, легший и т. д., всего 20 форм. Испытуемые часто говорили о трудности такого задания, о многих причастиях говорили, что в принципе возможны обе формы, а даже если отдельные испытуемые давали однозначные оценки, то оценки эти часто не совпадали у различных носителей.

Отсутствие рефлексов перехода /э/ в /о/ является церковнославянизмом, и, возможно, использование таких форм связано с абстрактностью значения или принадлежностью к высокому стилю речи. В ходе эксперимента произнесение через /э/ особенно часто признавалось допустимым для повлекший, облекший, пренебрегший, обрекший, простерший.

К сожалению, изучение этого вопроса на материале НКРЯ затруднительно из-за непоследовательного использования в русском письме буквы ё.

51.2.1.1.3
Образование действительных причастий прошедшего времени от глаголов типа цвести

Наибольшие сложности для образования действительных причастий прошедшего времени представляют те из глаголов на ‑сть / ‑сти, у которых основа настоящего времени заканчивается на /т/ или /д/ (у таких глаголов этот согласный отсутствует в основе прошедшего времени), ср. цвести (цвет‑ут, но цве‑л‑а), вести (вед‑ут, но ве‑л‑а), красть (крад‑ут, но кра‑л‑а). По системе, принятой в [Грамматика 1980], это подкласс VII словоизменительного класса глаголов. Основная закономерность, касающаяся образования действительных причастий прошедшего времени от этих глаголов, заключается в следующем: если их инфинитив оканчивается на ‑сть, то они, согласно общему правилу, образуют причастие от основы прошедшего времени (укра‑вш‑ий, ср. укра‑л‑а, се‑вш‑ий, ср. се‑л‑а); если же инфинитив оканчивается на ‑сти, то при образовании причастия используется основа настоящего времени, точнее, в основе прошедшего времени восстанавливается исторически закономерный переднеязычный, отсутствующий в финитных формах[*]: расцвет‑ш‑ий (ср. цве‑л‑а, но цвет‑ут), приведший (приве‑л‑а, но привед‑ут) и т. д. [Грамматика 1980(I): 669]; [Богданов и др. 2007: 527–528]. Эта закономерность в конечном счете связана с акцентуацией форм, образованных от основы прошедшего времени, ср. украли (ударение на основе, причастие образуется от основы прошедшего времени — укравший), но привели (ударение на окончании, причастие образуется по особому правилу) [Иткин 2007: 195].

В литературе упоминается, что от этой закономерности иногда фиксируются отклонения. В частности, в [Грамматика 1980(I): 669] упоминается возможность образования причастий изобревший, забревший, приобревший. Такие причастия действительно довольно широко представлены в текстах в Интернете, однако в НКРЯ они практически отсутствуют: на 288 причастий, образованных по правилу о глаголах на ‑сти (изобрет‑ш‑ий, забред‑ш‑ий, и приобрет‑ш‑ий), приходится ровно один пример, демонстрирующий отклонение в пользу общей закономерности:

1. Он ушёл и никогда больше не встречался с Варенухой, приобревшим всеобщую популярность и любовь за свою невероятную, даже среди театральных администраторов, отзывчивость и вежливость. [М. А. Булгаков. Мастер и Маргарита (1929–1940)]

В обсуждаемой группе глаголов, как и в классе глаголов типа нести, беречь, обсуждавшемся в разделе 51.2.1.1.2, существуют колебания между произношением через /э/ и через /о/ в корне причастий, образованных от глаголов, у которых в форме прошедшего времени в корне произносится /о/ на месте орфографического ё. У одних глаголов в причастии стабильно реализуется /э/ (шед‑ш‑ий, привед‑ш‑ий, хотя шё‑л, привё‑л), у других возможно и реализация /о/, как в финитной форме (принес‑ш‑ий и принёс‑ш‑ий, ср. принёс). Как и в предыдущем случае, оценить реальную частотность таких вариантов при помощи НКРЯ невозможно (некоторые расхождения между существующими грамматическими описаниями в этом вопросе отмечены в [Исаченко 1960(2003): 554]).

51.2.1.2Ударение в действительных причастиях прошедшего времени

В рамках парадигмы действительного причастия прошедшего времени ударение всегда неподвижно. Обычно ударение приходится на тот же слог, что и в инфинитиве соответствующего глагола (ср. купи́вший и купи́ть, сто́ивший и сто́ить и т. д.). Исключения из этой закономерности наблюдаются для двух классов глаголов.

Во-первых, это глаголы, у которых инфинитив заканчивается на ударное ‑ти́. У таких глаголов в действительном причастии прошедшего времени, как и в форме мужского рода прошедшего времени, ударение ставится на последний гласный основы: заползти́, запо́лз и запо́лзший, принести́, принёс и прине́сший (или принёсший).

Во-вторых, это те немногочисленные глаголы, у которых инфинитив заканчивается на ‑еть или ‑ить, но при этом в финитных формах прошедшего времени основа заканчивается на согласный. Это глаголы с компонентами ‑шибить, ‑мереть, ‑переть, ‑тереть, и ‑простереть. В случае если в инфинитиве таких глаголов ударение ставится на последнем слоге, в действительных причастиях прошедшего времени оно обычно переносится на последний гласный основы, ср. ушиби́ть и уши́бший, распростере́ть и распросте́рший. Однако если в финитной форме мужского рода ударение стоит не на последнем гласном, то в причастиях могут наблюдаться колебания: ударение ставится либо на последний гласный основы, либо на тот же слог, что и в форме мужского рода: заме́рший и за́мерший (ср. за́мер), нормативное уме́рший и до недавнего времени не признававшееся нормативным, но употребительное у́мерший (ср у́мер).

51.2.1.3Ограничения на образование действительных причастий прошедшего времени

Ограничений на образование действительных причастий прошедшего времени в русском языке немного. В отличие от всех остальных типов причастий, эти причастия в принципе могут свободно образовываться от глаголов обоих видов, от переходных и непереходных (включая возвратные) глаголов и т. д. Единственное систематическое ограничение, связанное с семантико-синтаксическими характеристиками глаголов, состоит в том, что, как и другие типы причастий, действительные причастия прошедшего времени не образуются или крайне ограниченно образуются от безличных глаголов (^?знобивший, ^?светавший). В тех редких случаях, когда подобные употребления все же фиксируются, можно констатировать, что соответствующие глаголы употребляются как личные:

1. … медленно шли по светавшей Москве [А. Белый. Между двух революций (1934)]

Ограничения формального порядка при образовании действительных причастий прошедшего времени в основном укладываются в единую тенденцию: в той или иной мере избегаются формы причастий с основой, заканчивающейся на согласный. Эта общая тенденция реализуется по-разному и не в равной степени для различных глаголов. В большинстве случаев она проявляется в том, что соответствующее причастие от глагола с основой на согласный может быть образовано и фиксируется в текстах, но употребляется реже, чем в среднем у глаголов с теми же семантико-синтаксическими характеристиками. Эта закономерность рассмотрена в [Холодилова 2009: 24–26], где, в частности, показано, что действительные причастия прошедшего времени сравнительно малоупотребительны для глаголов, спрягающихся по образцу ползти (ползший), мести (мётший), беречь (берёгший). Для отдельных глаголов этих классов образование нужных форм затруднено настолько, что встает вопрос об их существовании в литературном языке: например, в НКРЯ фиксируется всего один случай употребления действительного причастия прошедшего времени от грести и производных глаголов (зафиксирована форма огрёбший).

Другое проявление той же общей тенденции заключается в том, что, как уже говорилось, у глаголов с нестабильной основой прошедшего времени (например, сохнуть, ср. сох и сохнул) причастия с большей вероятностью образуются от основы с суффиксом, чем финитные формы прошедшего времени. Возможно, проявлением той же тенденции следует считать и тот, уже упоминавшийся в разделе 51.2.1.1.2, факт, что от глаголов с компонентами ‑шибить, ‑тереть, ‑переть фиксируются противоречащие общему правилу причастия типа ушибивший, теревший, заперевший.

Помимо этого, данные НКРЯ подтверждают отмечавшуюся в литературе [Шведова, Лопатин 2002: 344; Богданов и др. 2007: 528] затрудненность в образовании действительного причастия прошедшего времени от глаголов с компонентом ‑честь. По правилам здесь ожидаются причастия типа учё‑вш‑ий, то есть причастия, в которых основа заканчивалась бы на гласный. Тем не менее, в НКРЯ нет ни одного вхождения действительного причастия прошедшего времени от подобных глаголов. За пределами НКРЯ ожидаемые формы причастий от этих глаголов изредка попадаются, даже и в текстах авторов-классиков, ср.: Я так и ахнул от восхищения, когда жена, прочевшая ваше письмо прежде меня, веселым, но не восхищенным голосом объявила мне, что вы приедете… (письмо Л. Н. Толстого Н. Н. Страхову от 22–23 июня 1876 г.)[*]; в Интернете фиксируются также и формы типа учетший.

51.2.2Семантика действительных причастий прошедшего времени

В большинстве случаев семантика действительных причастий прошедшего времени выводима из набора представленных в них грамматических характеристик. Так, в частности, как все действительные причастия, они обозначают такие признаки различных лиц и объектов, которые связаны с участием этих лиц и объектов в качестве «субъекта» (то есть участника, который в независимом предложении оказался бы в позиции подлежащего) в ситуации, обозначаемой глагольной основой[*].

Сложнее вопрос о темпоральной, а также аспектуальной семантике рассматриваемых причастий. Если действительные причастия настоящего времени часто ведут себя как немаркированные по признаку времени (обозначают ситуации, не имеющие определенной временно́й привязки), то действительные причастия прошедшего времени почти всегда наделены осязаемой темпоральной семантикой и локализуют во времени обозначаемую ими ситуацию как предшествующую некоему «окну наблюдения». Однако решение вопроса о природе категории времени у этих причастий предполагает не изолированное их рассмотрение, а установление характера противопоставления между действительными причастиями прошедшего и настоящего времени, см. раздел 51.3 Противопоставление действительных причастий настоящего и прошедшего времени.

Действительные причастия прошедшего времени глаголов СВ и НСВ в целом способны выражать тот же набор аспектуальных значений, что и финитные формы прошедшего времени (см. об этом, например, [Князев 2007: 477–482]). Более того, в большинстве случаев замена действительного причастия прошедшего времени, образованного от глагола одного из видов, на такое же причастие парного по виду глагола приводит к такому изменению аспектуальной семантики, которое характерно и для финитных форм тех же глаголов:

1. Карандашу, однако, пришлось снести… хитрость зарубежных импресарио, писавших на гастролях советского цирка над его фамилией в афише: «учитель Олега Попова». [И. Э. Кио. Иллюзии без иллюзий (1995–1999)]

Замена причастия писавших на причастие написавших в этом примере привела бы к тому же семантическому эффекту, что и замена соответствующих финитных форм в придаточном относительном (ср. которые писали… vs. которые написали…): вместо многократности возникла бы семантика однократного достижения предела.

Вместе с тем, существуют и такие действительные причастия прошедшего времени, которые обладают аспектуальной спецификой по сравнению с соответствующими финитными формами. Это относится, прежде всего, к причастиям, образованным от непереходных глаголов СВ, обозначающих изменение состояния или признака. Семантика таких глаголов состоит в следующем: в результате динамической ситуации, обозначаемой самим глаголом, наступает новое, результирующее состояние, при этом носителем такого состояния является референт подлежащего, ср. скиснуть, покраснеть, спечься и т. д. Действительные причастия прошедшего времени таких глаголов очень часто обозначают не динамическую ситуацию, ведущую к некоторому результату, а сам этот стативный результат (ср. обычные употребления соответствующих причастий: покрасневшее лицо, скисшее молоко, спекшиеся губы).

1. Я постоял еще минутку у замерзшего пруда. [П. Алешковский. Седьмой чемоданчик (1997–1998)]

В принципе результирующее состояние способны обозначать и финитные формы прошедшего времени таких глаголов:

1. Летом можно видеть плавающих рыб. Но сейчас пруд замерз. Только в одном месте чернеет вода ― там, где втекает ручей. [И. Ефимов. Суд да дело (2001)]

На основании этого наблюдения иногда делается вывод о совпадении аспектуальных свойств действительного причастия прошедшего времени и финитных форм [Лисина 1986: 77][*]. Однако это не вполне верно. Проявлением аспектуальной специфики обсуждаемых причастий является их появление в таком окружении, которое невозможно для соответствующих финитных форм. Так, например, Ю. П. Князев отмечает «уникальный пример употребления действительного причастия прош. вр. СВ в сочетании с обстоятельством длительности, относящимся к последующему состоянию»:

1. В течение недель эта маленькая рыбка может быть замерзшей — и вновь ожить, едва настанет теплый период (пример из [Князев 2007: 478])

У соответствующей финитной формы (замерзла) такое статальное (результативное) употребление, при котором обстоятельство длительности взаимодействовало бы с результирующей фазой, невозможно (ср. *рыбка в течение недель замерзла)[*]. Случаи сочетаемости причастий рассматриваемого типа с обстоятельствами, невозможными при финитных формах производящих динамических глаголов, не единичны:

1. Ему было шестьдесят два года, но волосы еще не седели, зато лицо было безобразное: широкое, морщинистое, постоянно опухшее. [Ф. М. Решетников. Между людьми (1864)]

Стативный компонент семантики причастий может проявляться и иначе, как в следующем примере:

1. В то время кулачные бои происходили зимой на замерзшем пруду помещичьего сада в Тарханах. [П. А. Висковатый (Висковатов). Жизнь и творчество М. Ю. Лермонтова (1842)]

Описывается ситуация, повторявшаяся на протяжении многих лет каждую зиму; упомянутый пруд не все время был покрыт льдом после того, как один раз замерз, а замерзал много раз. Если бы такая ситуация была выражена финитной формой прошедшего времени, нужно было бы использовать глагол НСВ, например:

1. Зимой, когда пруд помещичьего сада замерзал / *замерз, на нем происходили кулачные бои.

Однако употребление причастия замерзший в данном контексте возможно: причастие описывает лишь стативное свойство пруда (наличие твердой поверхности), не отсылая к динамической ситуации замерзания.

К числу обсуждаемых причастий относятся и действительные причастия прошедшего времени многих возвратных глаголов, обозначающих изменение состояния: растрескавшийся, рассохшийся, слипшийся, см. следующий пример:

1. По слипшимся строчкам, конечно, сложно что-то опознать. [М. Елизаров. Pasternak (2003)]

Некоторые причастия обсуждаемого типа в тех случаях, когда они описывают результирующие состояния динамических процессов, выражаемых глаголами СВ, оказываются близки по семантике существующим прилагательным, обозначающим стативные признаки объектов, ср. высохший и сухой, застывший и неподвижный, поседевший и седой. Интересно, что существуют и такие стативные признаки, которые обычно выражаются при помощи действительных причастий прошедшего времени динамических глаголов, несмотря на то, что собственно динамическую фазу эти глаголы применительно к соответствующим признакам никогда или почти никогда не выражают[*]. Так, например, причастие сросшийся часто обозначает какие-либо нерасчленимые объекты независимо от того, имелась ли в действительно фаза, когда эти объекты срастались:

1. Высокая, плохо сохранившаяся плоская женщина со сросшимися на переносье бровями, назвавшись сестрой Чиграшова, строго сказала, что Виктору Матвеевичу нездоровится... [С. Гандлевский. НРЗБ (2002)]

Сросшиеся брови — это брови определенной формы, такой формы, которая была бы, если бы они сначала были отделены друг от друга, а потом срослись вместе. Таким образом, в данном случае причастие отсылает к определенному признаку, который лишь подается как результирующий.

По всей видимости, финитные формы глагола срастись, использованные в контекстах, связанных с бровями, почти никогда не обозначают собственно динамические ситуации (‘стать сросшимися’). Формы прошедшего времени этого глагола могут употребляться с подлежащим брови, но в таких случаях и финитные формы обозначают именно результирующее состояние:

1. Она была бы подобна небесному ангелу, если бы ее тяжелые, черные брови не срослись над переносьем, обнаруживая в ней колдунью… [Ф. К. Сологуб. Турандина (1912)]

Однако для финитных форм прошедшего времени глаголов СВ подобные употребления все же менее типичны, чем для причастий прошедшего времени тех же глаголов. Так, в НКРЯ причастие сросшиеся употребляется применительно к бровям 111 раз, а финитные формы того же глагола — 18 раз[*]; в обычном случае соотношение частотностей причастий и финитных форм бывает обратным).

В целом, в отличие от действительных причастий прошедшего времени, финитные формы глаголов СВ используются как стативные предикаты сравнительно редко (впрочем, такие употребления и их свойства обсуждаются в [Падучева 2004a: 242, 384 ff., 496]), преимущественно это возможно при описании внешнего вида какого-либо предмета, пейзажа, человека:

1. … глаза, вместо прежнего пламенного, обдающего жаром взгляда, смотрят только тревожно, остро и подозрительно; у углов губ пролегла тонкая морщинка; под глазами заметны темноватые круги… [Н. С. Лесков. На ножах (1870)]

Можно признать, что всякое семантически результативное употребление действительного причастия прошедшего времени от глагола СВ, обозначающего изменение состояния или признака, есть шаг на пути к адъективации такого причастия (см. подробнее раздел 51.3)[*]. В то же время существенно, что обсуждаемые образования в большинстве своем сохраняют живую связь с производящими глаголами, а сама модель семантического переноса является неограниченно продуктивной для соответствующей группы глаголов.

Особое положение именно непереходных глаголов СВ, обозначающих изменение состояния или признака, для действительных причастий прошедшего времени подтверждается статистическими данными. Подсчеты показывают, что среди всех действительных причастий прошедшего времени причастия от таких глаголов составляют около 9,1%, в то время как финитные формы прошедшего времени таких глаголов (непереходных глаголов СВ, обозначающих изменение состояния или признака) среди всех глагольных форм прошедшего времени составляют лишь 0,9%, а та же доля для всех вообще глагольных форм еще ниже (0,8%), что показано в следующей таблице.

Данные в Таблице 2 вписываются в более широкую картину, представленную в Таблице 3. По этим данным видно, что непереходные глаголы СВ и вообще связаны с выражением семантики изменения состояния. Так, среди всех форм непереходных глаголов СВ формы глаголов, относящихся к семантическому классу глаголов изменения состояния или признака, составляют около 4,8%. Этот процент существенно выше, чем в других группах глаголов, выделенных по признакам переходности и вида. Однако можно убедиться в том, что для действительных причастий прошедшего времени такая связь особенно сильна: среди действительных причастий прошедшего времени, образованных от непереходных глаголов СВ, формы глаголов со значением изменения состояния составляют беспрецедентно высокие 23,3%.

Видимо, частотностью действительных причастий прошедшего времени от глаголов с названными семантико-синтаксическими характеристиками объясняется и тот факт, что действительные причастия прошедшего времени от непереходных глаголов СВ составляют наибольшую группу среди четырех классов глаголов, выделяемых по признакам вида и переходности (по данным НКРЯ, это число оказывается равно 39%, то есть 3525 случаям из 9023, см. более полные количественные данные в Таблице 2 в [Сай 2016a]).

51.2.3Переход действительных причастий прошедшего времени в другие части речи

Как и причастия других типов, действительные причастия прошедшего времени могут переходить в прилагательные (раздел 51.2.3.1) и в существительные (раздел 51.2.3.2).

51.2.3.1Адъективация действительных причастий прошедшего времени

Действительные причастия прошедшего времени в целом тяготеют к адъективации меньше, чем действительные причастия настоящего времени [Исаченко 1960(2003): 559] (об адъективации действительных причастий настоящего времени см. выше раздел 51.1.3.1). Как и в других типах причастий, адъективация здесь в основном проявляется не в развитии индивидуально закрепленных за отдельными лексемами адъективных значений, а в градуальном ослаблении динамических компонентов значения по модели, характеризующей обширный (и принципиально открытый) класс причастий. Это ослабление идет по пути, обсуждавшемуся в разделе 51.2.2: у действительных причастий прошедшего времени развиваются значения типа «находящийся в состоянии, возникшем в результате действия, обозначенного основой глагола» [Лопатин 1966: 44] (та же мысль в [Калакуцкая 1971: 108]); тот же процесс является основным путем адъективации страдательных причастий прошедшего времени. В основном, как уже говорилось, такое развитие затрагивает причастия «от непереходных глаголов СВ со значением длительного результативного состояния» [Лопатин 1966: 44] (та же мысль в [Грамматика 1980(I): 666]), то есть в значительной степени от тех непереходных глаголов СВ, которые в семантической разметке НКРЯ характеризуются как «глаголы изменения состояния или признака».

Основная аналитическая проблема в данном случае, как и в других случаях адъективации причастий (см. о критериях адъективации [Сай 2016a: п.5.2]), заключается в том, чтобы провести границу между причастиями, еще остающимися таковыми, хотя и теряющими часть глагольных свойств, и прилагательными, возникшими на основе причастий. Применительно к основной массе используемых в результативном значении действительных причастий прошедшего времени от глаголов СВ, обозначающих изменение состояния, исследователи обычно идут по пути сохранения за ними статуса именно причастий, несмотря на утрату динамических компонентов значения и преобладание употреблений таких причастий без «глагольных» по природе синтаксических зависимых. В частности, такие образования, как заледеневший, обезумевший, отекший, пересохший, полинявший, потускневший, прогнивший, слипшийся, не признаются прилагательными ни в [Зализняк 1977(2003)], ни в разметке НКРЯ. Ключевым фактором здесь является то, что все подобные образования сохраняют регулярную семантическую и синтаксическую соотнесенность с глаголами[*].

При этом глаголы СВ, обозначающие изменение состояния, являются все же основным источником адъективированных действительных причастий прошедшего времени, то есть образований, которые трактуются как собственно прилагательные причастного происхождения. Это подтверждают данные, представленные в Таблице 4. В ней приведена группа лексем, отмеченных как прилагательные в подкорпусе со снятой омонимией НКРЯ, при этом совпадающих по форме с действительными причастиями прошедшего времени и имеющих не менее 5 вхождений в этом подкорпусе (для каждой единицы приводится количество вхождений именно в качестве прилагательного).

Особняком в этой группе стоит прилагательное бывший: оно является наиболее частотным, оно единственное восходит к причастию глагола, не являющегося глаголом СВ[*]. К тому же можно заметить, что оно обычно употребляется так, что нарушается синтаксическая соотнесенность с глагольной конструкцией:

1. Три десятка предпринимателей организовали складские помещения и производственные цеха на бывшей базе. [«Деловой квартал» (2003)] — ср. организовали … там, где (раньше) была база или организовали … на том объекте, который (раньше) был базой, но никак не * организовали … на той базе, которая (раньше) была.

Все же остальные прилагательные в Таблице 4 связаны с причастиями непереходных глаголов СВ, при этом преимущественно обозначающих предельные изменения состояния.

[Примечание 4]

Данные в Таблице 4 косвенно подтверждают гипотезу о том, что адъективация действительных причастий прошедшего времени коррелирует с использованием суффикса ‑ш, а не ‑вш [Калакуцкая 1971: 138]: в таблице такие образования составляют половину случаев, в то время как его словарная доля среди собственно причастий принципиально ниже. Это может быть связано как с тем, что у таких причастий, как у менее регулярных форм (см. раздел 51.2.1.1), изначально имеются предпосылки для ослабления формальных парадигматических связей с финитными глагольными формами, так и с тем, что эти причастия в целом вытесняются из языка и, соответственно, в этой группе больше шансов сохраниться оказывается у единиц, развивших индивидуальные семантические особенности и приобретших самостоятельные — отличающиеся от глагольных — сочетаемостные связи.

[Примечание 5]

В число адъективированных действительных причастий прошедшего времени иногда включают некоторые образования с приставкой под‑выражающей значение ослабленности того признака, который возникает в результате действия, обозначаемого глагольной основой: подхмелевший, подпухший, подвыпивший. Л. П. Калакуцкая утверждает, что «словарями не зарегистрированы такие глаголы, как подхмелеть, подпухнуть и некоторые другие» [Калакуцкая 1971: 123]. В НКРЯ финитные формы соответствующих глаголов все же фиксируются, однако они действительно гораздо менее частотны, чем образования, которые выглядят как действительные причастия прошедшего времени от этих глаголов (ср., например, 5 случаев употребления финитных форм глагола подпухнуть и 35 случаев употребления причастия — в разметке НКРЯ — подпухший).

Осталось добавить, что в русском языке существует небольшая группа лексем, словообразовательно связанных с действительными причастиями прошедшего времени, но тем не менее не являющихся не только собственно причастиями, но и омонимами причастий.

Прежде всего, это словообразовательные дериваты, имеющие в своем составе в качестве второго компонента действительные причастия прошедшего времени, а в качестве первого — компоненты ново‑ (ср. новоприбывший, новопришедший, новопоступивший — соответствующих глаголов в русском языке не существует, ср. *новоприбыть) или полу‑ (ср. полувысохший, полузамерзший, полузатухший и т. д.; эта модель является продуктивной) — финитные формы соответствующих глаголов также либо не фиксируются, либо фиксируются чрезвычайно редко. Реже в качестве первого компонента используются другие элементы наречного (мнимоумерший, давнопрошедший) или именного (сумасшедший) происхождения.

Наконец, стоит отметить существование прилагательных падший (ср. причастие и прилагательное павший), увядший (ср. причастие увянувший или изредка увявший) и заблудший. Существует точка зрения, согласно которой суффикс ‑ш в их составе отличается по своим свойствам от суффикса действительного причастия прошедшего времени [Иткин 2007: 196]. Однако по крайней мере первое из этих образований (падший) иногда используется в причастном значении, при этом как в старых, так и в современных текстах.

1. Весть о несчастии его произвела в Москве, в Новегороде, в Рязани действие двоякое: жалели о многих россиянах, падших под знаменами литовскими… [Н. М. Карамзин. История государства Российского (1809–1820)]

1. Там для таких падших с разных высот отвели комнату, где офицеры КГБ, сами себя обучившие психоанализу, определяли ценность посетителя, если тот предлагал свои услуги. [А. Азольский. Глаша (2003)]

Такие употребления подтверждают правомерность традиционной лексикографической практики: в словарях падший и увядший обычно описываются как прилагательные, омонимичные причастиям.

51.2.3.2Субстантивация действительных причастий прошедшего времени

По сравнению с действительными причастиями настоящего времени (см. раздел 51.1.3.2), для действительных причастий прошедшего времени субстантивация характерна в незначительной степени. Это объясняется тем, что во всех образованиях, восходящих к действительным причастиям прошедшего времени, сохраняется идея предшествования некоего события «точке отсчета» (в отличие от субстантиватов, связанных с действительными причастиями настоящего времени, которые в основном нейтральны в отношении семантики времени), что препятствует выветриванию глагольных компонентов семантики. Как и для действительных причастий настоящего времени, основную часть субстантиватов составляют обозначения лиц (пострадавший, воздержавшийся). Среди таких субстантиватов значительную часть составляют обозначения скончавшихся: почивший, погибший, павший, умерший и др. Прочие субстантиваты единичны (в словаре [Зализняк 1977(2003)] среди неодушевленных существительных, восходящих к действительным причастиям прошедшего времени, фиксируются только минувшее, прошедшее, происшедшее).

51.3Противопоставление действительных причастий настоящего и прошедшего времени

В этом разделе обсуждается проблема темпорального, аспектуального и таксисного потенциала действительных причастий. При решении этой проблемы будет принято несколько условных допущений и упрощений.

1. Не будут рассматриваться такие сравнительно маргинальные образования, как действительные причастия будущего времени (см. о них раздел 51.1.1.2) и «причастия сослагательного наклонения» типа приведший бы.
2. Мы будем исходить из того, что категория вида у действительных причастий в целом обладает тем же потенциалом, что и у финитных форм.
3. Мы будем исходить из того, что сам выбор действительного причастия в речи (в противоположность страдательным) не связан с аспектуальной, таксисной и темпоральной семантикой.

При принятии всех этих допущений поставленная в этом разделе проблема сведется к установлению характера противопоставления между действительными причастиями настоящего и прошедшего времени, то есть к выяснению природы грамматической категории времени у действительных причастий.

51.3.1Краткий обзор существующих точек зрения на проблему категории времени действительных причастий

Проблема категории времени у причастий считается одной из наиболее сложных в русской грамматической семантике, ей посвящена обширная литература, однако консенсус в этих долгих дискуссиях так и не был достигнут, см. [Чуглов 1990; Демьянова 1991; Князев 2007: 479–482], а также обзор более ранних взглядов на проблему времени причастий в [Богданов и др. 2007: 530–531; Крапивина 2009: 11–12; Русакова 2008: 238–241].

Существуют исследователи, занимающие крайнюю позицию: они признают причастное время относительным временем, то есть утверждают, что граммемы времени у причастий всегда выражают не отнесенность к объективному прошлому или настоящему, а предшествование или одновременность действия, выраженного причастием, действию, выраженному опорной формой. Впрочем, интересно, что иногда такое семантическое противопоставление постулируется не как грамматическое содержание категории времени причастий, а как значение вида у причастий, при этом для причастий глаголов СВ постулируется значение предшествования, а глаголов НСВ — одновременности [Буланин 1983: 106][*].

На другом полюсе находятся исследователи, которые считают, что причастия способны выражать как абсолютное, так и относительное время. Так, например, Н. А. Козинцева увязывает противопоставление этих двух возможностей с категорией вида, утверждая, в частности, что действительные причастия прошедшего времени глаголов СВ передают относительное время, а действительные причастия прошедшего времени глаголов НСВ выражают абсолютное время, а значение предшествования в них «обусловлено контекстом» [Козинцева 2003: 184–185]. Согласно А. Тимберлейку, действительные причастия настоящего времени глаголов НСВ выражают значение одновременности (относительное время), а причастия прошедшего времени тех же глаголов — значение «удаленного прошедшего»[*] (абсолютное время) [Timberlake 2004: 395].

В каком-то смысле между этими двумя полюсами находятся те исследователи, которые считают, что в основном действительные причастия выражают именно относительное время, однако маргинально все же способны выражать и абсолютное время [Пешковский 2001: 127; Калакуцкая 1971: 8–25; Виноградов 1947(2001): 232].

Еще одна возможность «компромиссного» подхода представлена в работе К. А. Крапивиной, где противопоставление двух обсуждаемых типов интерпретации времени причастий увязывается с их синтаксической позицией. В частности, К. А. Крапивина утверждает, что «причастия в комплементативной функции <имеются в виду конструкции типа увидел ее сидящей за столом — С. С.> можно считать специфическим средством выражения таксисных отношений (причастия настоящего времени используются для выражения одновременности, причастия прошедшего времени — для выражения предшествования…)» [Крапивина 2009: 48][*].

[Примечание 6]

По всей видимости, однако, обобщение К. А. Крапивиной имеет статус сильной статистической тенденции, но не абсолютного правила. В отдельных случаях при комплементативном использовании действительных причастий глаголов НСВ в условиях одновременности действия, выраженного причастием, действию матричного глагола, употребленного в форме прошедшего времени, выбирается все же причастие прошедшего времени, как в следующем примере:

1. Я был в Лондоне в 1952 году и видел ее стоявшей на Темзе у Гринхита, рядом со старым «Уорчестером». [И. А. Ефремов. Катти Сарк (1942–1943)]

Последующее обсуждение будет посвящено проблеме времени действительных причастий, употребленных в согласующейся позиции, то есть в качестве определений. Это обсуждение будет нацелено на установление закономерностей, связывающих значения определенного набора семантических и грамматических параметров с выбором между действительными причастиями прошедшего и настоящего времени. В число контролируемых параметров будет входить:

1. вид глагола, от которого образуется причастие;
2. временной план, к которому относится действие, выраженное опорной формой;
3. временной план, к которому относится действие, выражаемое причастием;
4. таксисные отношения между ситуациями, выражаемыми причастием и опорной формой.

Разумеется, не все комбинации перечисленных признаков логически возможны. Например, сочетание таксисного значения одновременности (параметр 4) и отнесенности действия, выраженного опорной формой, к плану будущего (параметр 2) делает логически возможным только отнесенность действия, выражаемого причастием, также к плану будущего (параметр 3).

Предлагаемый подход отражает сложную природу изучаемого противопоставления, не укладывающегося в обсуждаемую в литературе бинарную оппозицию: абсолютное время vs. относительное время.

В разделе 51.3.2 рассматриваются контексты, в которых выбор причастия того или иного времени относительно однозначно определяется семантическими параметрами. В разделе 51.3.3 отдельно обсуждается такой класс контекстов («позиция конкуренции»), в которых грамматически приемлемы действительные причастия как настоящего, так и прошедшего времени, при этом выбор того или другого причастия не приводит к радикальному изменению значения.

При написании разделов 51.3.2 и 51.3.3 использованы материалы следующих работ: [Русакова 2008; Русакова, Сай 2009].

51.3.2Обязательный выбор действительных причастий прошедшего или настоящего времени

51.3.2.1Действительные причастия глаголов СВ

У глаголов СВ причастие прошедшего времени не противопоставлено в рамках подсистемы действительных причастий никакому другому причастию (причастия настоящего времени от глаголов СВ не образуются, см. раздел 51.1.1.3), поэтому в условиях, когда действительное причастие глагола СВ может быть употреблено, употребляется причастие прошедшего времени.

Закономерности использования действительных причастий от глаголов СВ будут рассматриваться по отдельности для случаев, когда действие, выражаемое опорной формой, относится к плану а) настоящего (раздел 51.3.2.1.1), б) будущего (раздел 51.3.2.1.2) или в) прошедшего времени (раздел 51.3.2.1.3)[*].

В разделе 51.3.2.2 аналогичное раздельное обсуждение будет представлено для действительных причастий глаголов НСВ.

51.3.2.1.1Действительные причастия глаголов СВ при опорной форме в настоящем времени

Если опорная форма относится к плану настоящего, условия, необходимые для употребления действительного причастия глагола СВ, возникают только в ситуации, когда действие, выражаемое причастием, предшествует действию, выраженному опорной формой (и, следовательно, само относится к плану прошлого).

1. В глухом имении живёт потерявший память помещик Коляй Коляич. [«Известия» (2003)]

Таким образом, схема семантических возможностей причастия прошедшего времени СВ при опорной форме, относящейся к плану настоящего, может быть представлена в виде Таблицы 5.

Здесь и далее в таблицах серым закрашены клетки, соответствующие невозможному сочетанию признаков. Так, например, для причастий СВ закрашены серым все клетки, соответствующее значению настоящего времени: отнесенность к абсолютному настоящему противоречила бы семантике совершенного вида в русском языке. Помимо этого, невозможны комбинации признаков, соответствующие левой верхней и правой нижней ячейке таблицы; действительно, в левой верхней клетке должны бы были отражаться такие случаи, когда действие, выраженное причастием относилось бы абсолютному будущему, но при этом предшествовало бы действию, выраженному опорной формой, т. е. моменту речи, — такое сочетание логически противоречиво.

Сокращения ПРОШ (и ниже НАСТ) обозначают возможность употребления причастия соответствующего времени. В некоторых клетках (например, после символов ПРОШ или НАСТ) приводятся номера сентенциальных примеров, если они имеются в тексте. Знак «–» соответствует мыслимой комбинации признаков, которые, однако, не могут быть выражены рассматриваемыми причастными формами, ср. для правой верхней клетки Таблицы 5:

1. Я вижу человека, ^OKкоторый завтра уедет / ^???уедущего завтра / *уехавшего завтра.

51.3.2.1.2Действительные причастия глаголов СВ при опорной форме в будущем времени

Если опорная форма относится к плану будущего, набор возможностей употребления действительных причастий глаголов СВ отражен в Таблице 6.

Как и в предыдущем случае, действие, относящееся к плану настоящего, априорно не может выражаться формой глагола СВ: это противоречит семантике русского вида. Далее, если действие, выражаемое причастием, относится к плану прошлого, то оно в данном случае автоматически является предшествующим по отношению к действию, выраженному опорной формой (поэтому две правые клетки в нижней строке закрашены серым как логически противоречивые). Наконец, действия, относящиеся к будущему (верхняя строка), логически могут вступать в действия, выраженные опорной формой будущего времени, в отношения как предшествования, так и одновременности или следования. Таким образом, логически допустимыми в данном случае оказываются 4 комбинации признаков абсолютного и относительного времени. Возможность употребления действительных причастий СВ для этих случаев отражена в Таблице 6.

Две возможности, отраженные в Таблице 6, могут быть проиллюстрированы одним и те же примером:

1. Приз получит первый дозвонившийся слушатель.

Такое предложение может быть употреблено и в ситуации, когда какой-то зритель к моменту речи уже дозвонился и теперь ему в будущем будет вручен приз (левая нижняя клетка), и в ситуации, когда звонок состоится в будущем и после того, как слушатель позвонит на радиостанцию, он получит приз (левая верхняя клетка).

51.3.2.1.3Действительные причастия глаголов СВ при опорной форме в прошедшем времени

При опорной форме, относящейся к плану прошлого, действительное причастие СВ обычно соответствует действию, предшествующему тому, которое выражено опорной формой, и также относящемуся, таким образом, к плану прошлого:

1. Как бы то ни было, Адриан немедленно объявил почившего любовника богом и даже назвал его именем одно из созвездий. [«Известия» (2002)] — смерть любовника предшествует объявлению его богом

В этом примере смерть любовника (ср. почившего) предшествовала тому, как он был объявлен богом, и, разумеется, относится к плану прошлого.

Маргинально возможны случаи, когда причастие обозначает действие, в каком-то смысле одновременное тому действию, которое выражено опорной формой (и, таким образом, относящееся к плану прошлого в терминах абсолютного времени). Это происходит при возникновении тех отношений между двумя предикациями, которое иногда называют «псевдоодновременность» [Полянский 2001: 250–253] или «коинциденция» [Вимер 2004], например, в контексте обстоятельств типа тем самым, таким образом и т. д:

1. Теперь она служила одним из «доказательств» того, что именно в ту ночь Иден завербовал Молотова, ставшего таким образом ценнейшим агентом Интеллидженс сервис. [В. Бережков. Рядом со Сталиным (1998)]

В этом примере сама вербовка Молотова и представляет собой то событие, которое сделало его ценнейшим агентом, и в этом смысле об одновременности двух отдельных событий говорить невозможно: скорее речь о двух взглядах на одно и то же событие[*].

Изредка фиксируются и случаи, когда действие, выраженное причастным оборотом, следует за действием, выраженным опорной формой, но предшествует моменту речи. Это возможно, например, в случае присутствия в составе причастного оборота таких обстоятельств, как позднее, после этого, спустя столько-то времени (38), или в некоторых контекстах, в которых такое прочтение навязывается семантикой участвующих в конструкции глаголов, как в примере (39) где ситуация, обозначенная глагольной формой любил, прагматически может относиться только к моменту до того события, которое передается причастием погибшего.

1. Вместе с этой партией приехал ставший позднее известным американский бизнесмен Арманд Хаммер как представитель фирмы Форда. [А. Микоян. Так было (1971–1974)]

1. Чаще всего невестки судятся со своими свекровями, выясняя, кто больше любил погибшего горняка. (ura.dn.ua/24.12.2007/42816.html)

Рассмотренные возможности употребления причастий СВ в контексте опорной формы прошедшего времени сведены вместе в Таблице 7 (в скобках приводятся возможные, но редкие интерпретации, возникающие в силу взаимодействия с другими компонентами высказывания).

Итак, при употреблении действительных причастий глаголов СВ в качестве точки отсчета обычно выступает действие, выраженное при помощи опорной формы, но в некоторых, требующих дальнейшего изучения, контекстах, ею становится момент речи.

51.3.2.2Действительные причастия глаголов НСВ

От глаголов НСВ могут быть образованы как причастия прошедшего времени, так и причастия настоящего времени, соответственно, возникает вопрос о закономерностях выбора между двумя причастиями в зависимости от свойств контекста и выражаемого смысла. Как будет показано ниже, в целом закономерности выбора между действительными причастиями настоящего и прошедшего времени сводятся к тому, что причастие настоящего времени может быть использовано при выполнении хотя бы одного из следующих двух условий: 1) причастие обозначает действие, имеющее место в момент наблюдения; 2) действие, выражаемое причастием, одновременно действию, выражаемому опорной формой. Существенно, что второе условие не всегда является достаточным для выбора именно причастия настоящего времени. Примечательный факт состоит в том, что временная характеристика опорной формы, как можно видеть по приведенным обобщениям, не оказывает прямого воздействия на выбор между двумя причастиями. Обрисованная сложная картина не позволяет свести противопоставление между двумя сопоставляемыми типами причастий к оппозиции по линии только абсолютного или только относительного времени (и, таким образом, сложно говорить о том, что категория времени у действительных причастий «выражает» один или другой тип противопоставлений). Для того чтобы убедиться во всем сказанном, необходимо последовательно рассмотреть различные типы сочетаний релевантных признаков, что и предпринимается в последующих разделах.

51.3.2.2.1Действительные причастия глаголов НСВ при опорной форме в настоящем времени

Проще всего обстоит дело в случае, если в качестве опорной выступает форма настоящего времени: здесь значения абсолютного и относительного времени неразличимы, как видно по следующим примерам.

1. Я знаю людей, следующих такой диете и очень довольных ею. [И. И. Мечников. Этюды о природе человека (1903–1915)]

1. Но никто, включая и нас с вами, не знает имен русских садовников, творивших чудеса на российской земле. [«Ландшафтный дизайн» (2001)]

В этом случае причастие настоящего времени используется тогда, когда выражаемое им действие одновременно действию, обозначаемому опорной формой, и моменту речи, т. е. относится к плану настоящего. Причастие прошедшего времени используется в случае предшествования действию, обозначаемому опорной формой, и моменту речи, т. е. в случае отнесенности к плану прошлого, см. Таблицу 8:

51.3.2.2.2Действительные причастия глаголов НСВ при опорной форме в будущем времени

В контекстах, где в качестве опорной формы используется форма будущего времени, выбор действительных причастий глаголов НСВ немного сложнее. В случае предшествования действия, выраженного причастием, действию, обозначаемому опорной формой, обычно используется причастие прошедшего времени:

1. Там будут люди, знавшие Назарова лучше меня, они вам расскажут о нем много любопытного. [Л. Дворецкий. Шакалы (2000)][*]

Однако в случае, если при помощи причастного оборота обозначается действие, имеющее место в настоящем говорящего, в подавляющем большинстве случаев[*] используется причастие настоящего времени:

1. Подарков прибывает, и если так пойдет дальше, мы реально обеспечим всех работающих сегодня хотя бы над поправками в закон «Соглашение о разделе продукции» всем необходимым для честной жизни. [«Новая газета» (2003)]

Достаточно трудно оказывается найти естественные примеры, соответствующие такой сложной семантике, как предшествование будущего действия, выраженного причастием НСВ, действию, выраженному опорной формой будущего времени (см. об этой комбинации признаков в [Чуглов 1990: 58]). Однако конструирование подобных высказываний показывает, что если причастие в таких случаях и может употребляться, то это должно быть причастие прошедшего времени:

1. {В сентябре студенты будут проходить практику в школе}. В октябре все студенты, работавшие ⟨*работающие⟩ в школе, должны будут отчитаться о работе.

[Примечание 7]

Наконец, при опорной форме будущего времени может наблюдаться и таксис одновременности (или псевдоодновременности). В таких случаях глагол НСВ выступает в форме причастия настоящего времени:

1. Предполагается, что в поликлиниках или на крупных предприятиях медики станут проводить циклы занятий, на которых научат присутствующих, как «убежать» от инфаркта. [«Вечерняя Москва» (2002)]

Таким образом, весьма сложные закономерности употребление действительных причастий глаголов НСВ в контексте опорной формы будущего времени могут быть представлены в Таблице 9.

51.3.2.2.3Действительные причастия глаголов НСВ при опорной форме в прошедшем времени

Осталось рассмотреть употребление действительных причастий глаголов НСВ в контексте опорных форм прошедшего времени. Здесь логически возможно 5 комбинаций признаков относительного и абсолютного времени:

1. относительное следование и абсолютное прошедшее;
2. относительное следование и абсолютное настоящее;
3. относительное следование и абсолютное будущее;
4. относительная одновременность и абсолютное прошедшее;
5. относительное предшествование и абсолютное прошедшее.

В случаях 1) и 2) причастия выбираются в соответствии со значением абсолютного времени:

1. И начался «исход», продолжавшийся примерно до 1910 года и приведший в 1907 году к некомплекту в офицерском составе армии до 20%. [А. И. Деникин. Путь русского офицера (1953)]

1. В том убийстве, которое совершил человек, находящийся перед вами, мы тщетно стали бы искать какой-либо романтической причины. [Г. Газданов. Возвращение Будды (1950)]

Ситуация типа 3), как и другие случаи, когда необходимо обозначить будущее действие, следующее за действием, выражаемым опорной формой, видимо, не может выражаться при помощи причастия:

1. Декан обратился с речью к студентам, которые будут учиться ⟨^#учащимся / ^#учившимся⟩ на факультете.

В ситуации типа 5), то есть когда отношения между двумя предикациями соответствуют таксису предшествования, при этом оба действия относятся к плану прошедшего, облигаторно используется причастие прошедшего времени (то есть причастие настоящего времени невозможно) при выполнении хотя бы одного из двух условий: а) действие, выражаемое причастием, находится в таксисных отношениях дистантного предшествования с действием, выражаемым опорной формой, как в примере (51), или б) при причастии употребляются обстоятельства типа до этого, до тех пор и т. д. (даже если действие, выражаемое этим причастием, находится в таксисных отношениях контактного или прерывающего предшествования), как в примере (52).

1. Он пролежал несколько минут с закрытыми глазами, а когда открыл их, то увидел стоявшего за спиною Серпилина давешнего, подходившего к нему в лесу долговязого политрука из газеты. [К. Симонов. Живые и мертвые (1955–1959)] — ср. *давешнего, подходящего к нему...

1. Сказанное Матвеем было настолько твердо и определенно, что, кажется, даже заглох шумевший до этого самовар на столе. [Е. Пермяк. Бабушкины кружева (1955–1965)] — ср. *шумящий до этого...

Сложнее всего обстоит дело в ситуации типа 4), то есть тогда, когда при помощи действительного причастия глагола НСВ необходимо обозначить действие, одновременное действию, выраженному опорной формой прошедшего времени. В таких случаях грамматически возможны (и часто семантически более или менее эквивалентны друг другу) оказываются причастия настоящего времени, с одной стороны, и причастия прошедшего времени, с другой, как в следующем сконструированном примере:

1. Я хорошо видел человека, выходящего / выходившего из дома напротив.

Подобные употребления будут далее рассматриваться как позиция конкуренции между действительными причастиями настоящего и прошедшего времени.

Позиция конкуренции наблюдается также и в случае, если между действием, выражаемым причастием, и действием, выражаемым опорной формой, устанавливаются отношения предшествования, но при этом не выполняется ни названное выше условие а), ни условие б), то есть в случае наличия отношений контактного или прерываемого таксиса и при отсутствии обстоятельств типа до этого, до тех пор. Закономерности, связанные с выбором причастия в позиции конкуренции, будут рассмотрены в разделе 51.3.3 Выбор между действительными причастиями прошедшего и настоящего времени в позиции конкуренции.

Теперь можно суммировать правила выбора между действительными причастиями настоящего и прошедшего времени глаголов НСВ при опорной форме прошедшего времени.

51.3.2.3Строгие закономерности, касающиеся выбора действительных причастий настоящего / прошедшего времени: обобщение

Если абстрагироваться от некоторых упомянутых выше сложных случаев, а также от проблемы выбора причастия в позиции конкуренции, обсуждаемой ниже, то выбор причастий при всех рассмотренных до сих пор комбинациях признаков (как для причастий глаголов СВ, так и для причастий НСВ) может быть представлен в виде следующей сводной таблицы.

Как показывает эта таблица, правила выбора между причастиями настоящего и прошедшего времени можно описать, не апеллируя к такому параметру, как грамматическая форма опорного предиката. Также эта таблица показывает, почему не дают убедительного результата дискуссии о том, выражает ли грамматическая категория времени действительных причастий абсолютное либо относительное время: свести обнаруженные закономерности к какой-то одной из этих двух трактовок принципиально невозможно.

Необходимым условием для употребления действительного причастия настоящего времени является истинность одного из двух утверждений: 1) причастие обозначает действие, имеющее место в момент наблюдения, 2) действие, выражаемое причастием, одновременно действию, выражаемому опорной формой. При одновременном несоблюдении обоих этих условий могут использоваться только причастия прошедшего времени (однако при обозначении события в будущем, следующим за другим событием, относящимся к плану будущего, причастия использоваться не могут).

В большинстве случаев соблюдение любого из названных условий 1) и 2) оказывается и достаточным основанием для употребления причастия настоящего времени. Исключением является позиция конкуренции, рассматриваемая в следующем разделе (51.3.3): в ней возможны как причастия настоящего времени, так и причастия прошедшего времени.

Из всего сказанного можно заключить, что настоящее говорящего обладает совершенно особым статусом по отношению к выбору между синхронной и ретроспективной точкой отсчета (см. об этом противопоставлении [Падучева 1996]): говоря о событиях, не совпадающих с его «здесь» и «сейчас», говорящий может сменить точку отсчета и рассматривать их синхронно, «изнутри», однако для обозначения событий настоящего грамматически обязательны оказываются причастия настоящего времени, а взгляд «со стороны» оказывается (почти[*]) невозможен.

51.3.3Выбор между действительными причастиями прошедшего и настоящего времени в позиции конкуренции

В этом разделе будут рассмотрены закономерности выбора между причастиями настоящего и прошедшего времени в позиции конкуренции (правила обязательного выбора одной из временных форм причастий см. в разделе 51.3.2). Необходимыми признаками рассматриваемой позиции конкуренции причастий являются следующие:

1. опорная форма относится к плану прошедшего (для простоты будут рассматриваться только случаи, когда она является морфологической формой глагола прошедшего времени);
2. зависимый предикат выражен действительным причастием, образованным от глагола НСВ;
3. два действия находятся в таксисных отношениях одновременности или контактного / прерываемого предшествования (действие, выраженное причастием, предшествует действию, выраженному опорной формой).

[Примечание 8]

Реальность позиции конкуренции хорошо иллюстрируется примерами, в которых ситуации с близкими акциональными характеристиками и временной референцией выражаются действительными причастиями настоящего и прошедшего времени, выступающими в качестве однородных членов предложения или, шире, в семантически параллельных контекстах:

1. Как сейчас помню, стрижка стоила пять рублей, громадные деньги для меня, получавшей тогда сто целковых и воспитывающей в одиночку мальчика (Д. Донцова. Привидение в кроссовках)

1. Сии десять играли на трубах; за ними следовали шестеро, имевшие на долгих древка́х по скелету, а за сими выступали двое, несущие на древках земной шар ⟨…⟩ [М. Д. Чулков. Пересмешник, или Славенские сказки (1766–1768)]

Более того, согласно подсчетам, приведенным в [Русакова, Сай 2009: 258], эта позиция является и весьма частотной, составляя около 26% всех случаев употребления действительных причастий НСВ[*]. В той же статье изучаются и основные факторы, влияющие на выбор причастия в позиции конкуренции. Здесь будут приведены основные количественные распределения, использовавшиеся в статье, а также те выводы этого исследования, которые касаются использования собственно причастий, то есть причастий, не подвергшихся адъективации. Здесь не будут рассматриваться факторы, связанные с отсутствием или затруднительностью образования необходимых форм причастий настоящего или прошедшего времени (см. об этом разделы 51.1.1.2 и 51.2.1.2).

51.3.3.1«Сильные» факторы

В наибольшей степени на выбор между причастием настоящего и прошедшего времени в позиции конкуренции влияют акциональные и / или модальные характеристики ситуации, обозначаемой причастием.

A1. В случае, когда действие, выражаемое причастием, имеет хабитуальный характер (значение ‘регулярного повторения’), практически всегда используется причастие прошедшего времени, как в следующем примере:

1. Сперва рядом с ним сидел краснолицый солидный господин, каждые две минуты подзывавший стюардессу и просивший красненького. [В. Белоусова. Жил на свете рыцарь бедный (2000)]

A2. Если действие, обозначенное причастием, имеет вневременной характер (например, относится к числу предикатов индивидного уровня), почти всегда используется причастие настоящего времени:

1. Ко мне уж не раз подходил один говорящий по-французски индиец. [И. А. Гончаров. Фрегат «Паллада» (1855)]

Именно по поводу таких случаев Н. М. Лисина справедливо отмечает, что, если попробовать заменить причастия настоящего времени причастиями прошедшего времени, то значение вневременного признака исчезнет и такая замена переведет «повествование в план конкретной ситуации» [Лисина 1986: 78].

[Примечание 9]

A3. В случае, когда действие, обозначаемое причастием, не относится к реальному плану, то есть лежит в области ирреалиса, например, в качестве определяемого при причастии используется имя, имеющее нереферентный статус, почти всегда используется причастие настоящего времени.

1. Вся обшивка была прорвана, набивка выброшена на пол, и пружины высовывались, как готовящиеся к укусу змеи. [И. Ильф, Е. Петров. Двенадцать стульев (1927)]

51.3.3.2«Слабые» факторы

До сих пор были перечислены факторы, которые делают почти невозможным употребление одного из причастий в позиции конкуренции. Существуют также факторы, лишь статистически коррелирующие с выбором между причастиями. К их числу относятся следующие: Б1) индивидуальные предпочтения автора; Б2) время создания текста; Б3) характер таксисных отношений; Б4) наличие у причастия зависимых; Б5) порядок слов; Б6) наличие обстоятельств времени типа тогда.

Б1. Индивидуальные предпочтения автора. Выбор причастия в позиции конкуренции не регламентирован правилами и устоявшимися грамматическими закономерностями. Видимо, именно поэтому здесь наблюдается огромный разброс в неосознаваемых предпочтениях среди носителей русского языка. Так, например, среди ситуаций, когда грамматически возможны оба причастия, в текстах Пушкина причастие прошедшего времени выбирается в позиции конкуренции только в 10% случаев, а в текстах Гоголя — в 71%.

Б2. Время создания текста. В современных текстах, представленных в НКРЯ, в позиции конкуренции преобладают причастия настоящего времени, они составляют 70–80% случаев. Однако в предшествующие периоды ситуация в этом фрагменте грамматики быстро менялась. В середине XVIII века доля причастий прошедшего времени была минимальной, затем в течение долгого времени (примерно до последней трети XIX века) она стабильно росла, на какое-то время превысив 50%, а далее с началом века двадцатого вновь начала снижаться, при этом снижение продолжалось на протяжении всего XX века и, возможно, продолжается сейчас. Количественные данные представлены в Таблице 12.

[Примечание 10]

Б3. Характер таксисных отношений. Как уже было сказано, позиция конкуренции фиксируется не только в ситуации одновременности, но и при таксисных отношениях контактного или прерываемого предшествования, то есть в случаях, когда ситуация, обозначаемая причастием, продолжается вплоть до начала ситуации, обозначаемой опорной формой, при этом либо естественным образом сменяется ею (контактное предшествование), либо прерывается ею, т. е. прекращается как раз из-за (начала) действия, обозначенного опорной формой. То, что в подобных случаях может наблюдаться конкуренция между причастиями, показывает следующая пара близких по смыслу примеров, в которых, тем не менее, используются разные причастия:

1. Начальник разбудил спавших воинов и, послав их к рулевым веслам, сам встал рядом с Пандионом. [И. Ефремов. На краю Ойкумены (1945–1946)]

1. Воротились только глубокой ночью, разбудили спящих приятелей и с жаром рассказывали недоумевающим полусонным Андрееву и Лопарю, как прекрасно встретили их на «передовых позициях» (это произносилось с гордостью неимоверной!) [Д. А. Фурманов. Чапаев (1923)]

Однако в таких ситуациях вероятность выбора причастия прошедшего времени существенно выше [Русакова, Сай 2009: 271], чем при одновременности действий, выраженных причастием и опорной формой.

Б4. Наличие у причастия зависимых. В данном случае рассматривались только случаи препозитивного использования причастия, как в (62) и (63), так как в одиночные причастия в постпозиции почти никогда не используются.

В Таблице 13 приводятся данные, показывающие, что для одиночных причастий в позиции конкуренции вероятность выбора причастия настоящего времени принципиально выше, чем для причастных оборотов.

[Примечание 11]

Предпочитаемые комбинации признаков — одиночное причастие настоящего времени и причастие прошедшего времени с зависимыми — проиллюстрированы в примерах (62) и (63).

1. Чуть скрипнула дверь, Андрей поднял глаза и увидел входящего Григорьева. [Д. Гранин. Искатели (1954)]

1. Сначала ей показалось, что все тихо, но потом она услышала доносившееся из второй комнаты прерывистое дыхание [К. Симонов. Живые и мертвые (1955–1959)]

Б5. Порядок слов. Этот признак тесно связан с предыдущим, так как одиночные причастия используются почти исключительно в препозиции. Тем не менее, даже если рассматривать только причастные обороты (они способны оказываться как в препозиции, так и в постпозиции), слабая связь между линейной позицией и выбором причастия все же обнаруживается: в оборотах, находящихся в препозиции, с большей вероятностью, чем в постпозитивных оборотах, выбирается причастие настоящего времени. Количественные данные, полученные на том же подкорпусе и по тем же запросам, что и в предыдущем пункте, приводятся в Таблице 14.

[Примечание 12]

Как видно по приведенным данным, для причастных оборотов положение перед глаголом повышает, хотя и незначительно, вероятность выбора причастия настоящего времени. Та же закономерность была дополнительно подтверждена в ходе эксперимента с носителями языка, описанного в [Русакова, Сай 2009: 274].

Б6. Наличие обстоятельств времени типа тогда, в тот момент и т. п., как в примере (64), увеличивает вероятность выбора причастия прошедшего времени.

1. Из соседней комнаты вышел полковник, исполнявший в то время обязанности исправляющего начальника штаба и интенданта. [К. М. Станюкович. Севастопольский мальчик. Повесть из времени Крымской войны (1902)]

Рассмотренные в разделах 51.3.3.1 и 51.3.3.2 факторы могут быть частично обобщены следующим образом: выбор причастия настоящего времени отражает большую степень адъективации, если последнюю понимать широко, то есть не как одномоментную смену частеречной принадлежности, а как постепенное ослабление у причастия глагольных свойств, связанных с локализацией конкретного события во времени и пространстве и с наличием ожидаемых для глагола зависимых, и одновременное усиление свойств, характерных для прилагательного (ср. факторы A1, A2, A3; Б3, Б4, Б6).

51.4 Действительные причастия в ряду средств релятивизации подлежащего

Действительные причастия являются одним из средств релятивизации подлежащего. Таким образом, во многих случаях конструкции с действительными причастиями, как многократно отмечалось в литературе, оказываются денотативно близки другим средствам релятивизации, прежде всего относительным предложениям с союзным словом который в именительном падеже, ср. примеры, обсуждаемые Н. М. Лисиной [Лисина 1986: 86]:

1. Автомашины, рассекая застоявшийся воздух, поднимали лежащий на мостовой и на тротуарах пух.

1. Автомашины ⟨…⟩ поднимали пух, который лежал на мостовой и на тротуарах.

Из сказанного следует, что описание свойств действительных причастий будет неполным без выяснения тех особенностей, которыми обладают эти причастия в ряду средств релятивизации подлежащего. Этому вопросу посвящено исследование М. А. Холодиловой, проведенное на материале НКРЯ [Холодилова 2014] (см. также [Холодилова 2009; Холодилова 2011]). Настоящий раздел представляет собой краткое изложение основных выводов этого исследования (все примеры в этом разделе также заимствованы из работы М. А. Холодиловой).

М. А. Холодилова показывает, что на две наиболее частотные стратегии релятивизации подлежащего (с действительным причастием и с союзным словом который) приходится более 90% случаев релятивизации, а все остальные стратегии релятивизации оказываются несоизмеримо менее частотными. В связи с этим в дальнейшем изложении конструкции с действительными причастиями будут обсуждаться именно на фоне относительных предложений с который. Ниже будут описаны факторы, которые абсолютно или статистически связаны с одной из этих двух стратегий. Здесь не будут обсуждаться случаи отсутствия или ослабления конкуренции, обусловленные отсутствием или затруднительностью образования формы необходимого причастия (см. о них разделы 51.1.1.3 и 51.2.1.3)[*].

1. Сфера функционирования текста. Причастия в гораздо большей степени характерны для письменных, чем для устных текстов. По подсчетам М. А. Холодиловой, в основном корпусе НКРЯ, где в основном представлены письменные тексты, на долю причастной стратегии приходится 68,1% случаев релятивизации подлежащего, а в устном подкорпусе НКРЯ — лишь 35,6% (в обоих случаях рассматривались тексты, созданные в 2005–2007 годах).
   Связь причастий с письменной формой речи, с формальными регистрами, с высокой культурой речи, их «книжный» характер многажды отмечалась в литературе (см., например, недавнее обсуждение в [Рожкова 2011]; это наблюдение кочует из работы в работу со времен М. В. Ломоносова).
2. Наличие вершины. Причастия могут использоваться как в конструкциях с именной вершиной, так и в конструкциях без вершины. Относительные предложения с который в литературном языке используются почти исключительно с вершинами, выраженными именем[*]. Соответственно, причастные обороты, использованные без определяемого, не могут быть заменены на относительные обороты с который[*]:
   1. Если кто-то вдруг и спросит, как его зовут, он не сможет остановиться и в спешке выкрикнет первое пришедшее в голову. [Ю. Буйда. Город палачей (2003)] — Ср.: *…выкрикнет первое, которое придет в голову
3. Значения ирреальности и временного следования. Здесь не обсуждаются маргинальные действительные причастия, которые можно было бы трактовать как действительные причастия будущего времени (см. раздел 51.1.1.3) и как действительные причастия сослагательного наклонения (см. [Сай 2016a: п.6.1.3]). То, что такие причастия маргинальны, не означает, однако, что те относительные предложения, при помощи которых релятивизуется подлежащее и в составе которых при этом используются личные формы сослагательного наклонения или будущего времени, никогда не могут быть заменены оборотами с действительными причастиями. В самом деле, обычные действительные причастия настоящего или прошедшего времени могут обозначать такие ситуации, при обозначении которых финитными формами потребовались бы эксплицитные маркеры будущего времени (см. 51.3.2 Обязательный выбор действительных причастий прошедшего или настоящего времени) или сослагательности.
   Однако существуют и такие ситуации, когда релятивизация подлежащего не может быть осуществлена при помощи причастия именно из-за отсутствия в системе необходимой грамматической формы. Во-первых, это случаи, когда необходимо обозначить действие, которое относится к плану будущего и следует за действием, выраженным глаголом в главной клаузе, что уже упоминалось (см. раздел 51.3.2 Обязательный выбор действительных причастий прошедшего или настоящего времени):
   1. На местных заводах у нас есть собственные кадры, которые отлично справятся с монтажом и наладкой! [«Бизнес-журнал» (2004)] — Ср.: …^#кадры, отлично справившиеся с монтажом и наладкой

   Во-вторых, это случаи, когда действие, обозначенное глаголом, относится к плану будущего и при этом от глагола зависит обстоятельство времени с шифтерным компонентом:

   1. 150 сценических коллективов из 50 стран примут участие во Всемирной театральной олимпиаде, которая завтра откроется в Москве. (Google) — Ср.: *… во Всемирной театральной олимпиаде, завтра открывшейся в Москве
4. Длина относительной клаузы; количество и характер зависимых глагола. Бóльшая длина относительной клаузы коррелирует с использованием относительных предложений с который, а не причастных оборотов. Другой близкий фактор, также коррелирующий с выбором относительного предложения с который, — это количество зависимых у глагола. Эти два фактора, разумеется, тесно связаны друг с другом, однако удается показать, что каждый из них связан с обсуждаемой конкуренцией независимо от действия другого, см. об этом в [Холодилова 2014].
   Помимо этого, существуют такие зависимые глагола, наличие которых особенно сильно коррелирует с выбором именно относительных конструкций с который. К числу таких зависимых относятся в инфинитивы, вводные слова, деепричастия. Так, например, в синтаксическом подкорпусе НКРЯ представлен всего один несомненный пример, в котором от действительного причастия зависит деепричастие:
   1. «При этом медики не привыкли считать и могут купиться на уловки фирм, “удешевляющих” лекарство, вкладывая в упаковку меньшее число таблеток, — рассказывает он. [Что доктор прописал]

   При этом таких примеров, где деепричастие зависит от финитного сказуемого в придаточном с относительным местоимением который в именительном падеже, в том же подкорпусе гораздо больше (по меньшей мере 33) [Холодилова 2014].

5. Наличие маркера отрицания статистически значимо коррелирует с выбором относительного предложения. Частица не фиксируется при 5,4% сказуемых обсуждаемых относительных оборотов, 4,0% постпозитивных причастных оборотов и всего 1,5% препозитивных причастных оборотов.
6. Сочинение глаголов коррелирует с выбором относительного предложения. Другими словами, соотношение частотностей структур типа (71) и (72) увеличено в пользу относительного предложения по сравнению с соотношением соответствующих частотностей при прочих равных условиях.
   1. Он был лишен повадок томного романтического гения, который творит при свечах и в каждой женщине видит музу. [Ежедневная симфония]
   1. Эта непонятно отчего возникшая южнее и все усиливавшаяся стрельба будила тревогу. [Мертвые сраму не имут]
7. Наблюдается слабая положительная корреляция между возвратностью глагола и выбором придаточного относительного.
8. Видимо, существует слабая корреляция между нерестриктивностью относительной клаузы и выбором стратегии с придаточным относительным.
9. Выбор причастной стратегии положительно коррелирует с именительным падежом вершины относительного оборота и отрицательно — со всеми косвенными падежами, кроме родительного.
10. Выбор причастия положительно коррелирует с так называемым атрибутивным стяжением, то есть с использованием именной группы с зависимой атрибутивной конструкцией «вместо» подчиненной предикации, как в следующем примере:
    1. Гласс, играющий свою музыку, ― зрелище гипнотическое и, пожалуй, даже наркотическое. [А. Журбин. Как это делалось в Америке. Автобиографические заметки (1999)]

    В данном случае имеется в виду, что «гипнотическое зрелище» представляет собой не собственно одушевленный протагонист, а ситуация, когда он играет свою музыку. Конструкции с местоимением который в конструкциях атрибутивного стяжения почти никогда не используются.

М. А. Холодилова показывает, что большинство выявленных признаков укладываются в общую закономерность: причастные обороты по своим признакам (как абсолютным, так и относительным, то есть количественным), демонстрируют бо́льшую степень номинализованности, чем относительные предложения. Под номинализованностью понимается ослабление свойств отдельной клаузы и усиление свойств, характерных для имени. Если ввести в обсуждаемое противопоставление также различие позиционных типов причастных оборотов, то по степени номинализованности сравниваемые структуры образуют иерархию следующего вида (от менее номинализованных к более номинализованным):

1. относительное предложение с который (всегда в постпозиции) ⟨причастный оборот в постпозиции⟩ причастный оборот в препозиции

51.5Библиография

• Богданов А. В. Семантика и синтаксис отглагольных адъективов. Диссертация на соискание ученой степени кандидата филологических наук. М.: МГУ. 2011.
• Богданов С. И., Воейкова М. Д., Евтюхин В. Б. и др. Современный русский язык. Морфология. Препринт (рабочие материалы для учебника). СПб.: Факультет филологии и искусств СПбГУ. 2007.
• Буланин Л. Структура русского глагола как части речи и его грамматические категории // Спорные вопросы русского языкознания. Теория и практика. Л.: ЛГУ. 1983. С. 94–115.
• Вимер Б. Таксис и коинциденция в зависимых предикациях: литовские причастия на -damas // Храковский В. С., Мальчуков А. Л., Дмитренко С. Ю. (Ред.) 40 лет Санкт-Петербургской типологической школе. М.: Знак. 2004. С. 53–73.
• Виноградов В. В. Русский язык. 4-ое изд. М.: «Русский язык». 2001 (1-е изд. –М. 1947).
• Влахов А. В. Причастия будущего времени в русском языке. Выпускная квалификационная работа бакалавра филологии. СПб: СПбГУ. 2010.
• Вяльсова А. П. Типы таксисных отношений в современном русском языке (на материале причастных конструкций). Автореферат дисс. … к. филол. наук. М. 2008.
• Грамматика 1980 — Шведова Н. Ю. (Ред.) Русская грамматика. М.: Наука. 1980.
• Граудина Л. К. Вопросы нормализации русского языка. М.: Наука. 1980.
• Демьянова Е. М. Соотношение между временем сказуемого и временем атрибута-причастия с суффиксами ‑ущ‑, ‑ющ‑, ‑ащ‑, ‑ящ‑ на морфологическом уровне // Dissertationes Slavicae. Sectio Linguistica, XXII. Szeged. 1991. С. 11–17.
• Зализняк А. А. Грамматический словарь русского языка. М.: Русские словари. 2003 (1-е изд. — М. 1977).
• Исаченко А. В. Грамматический строй русского языка в сопоставлении с словацким. Морфология. Т. I-II. 2-е изд. М.: Языки славянской культуры. 2003 (Репринт издания: Братислава. 1965. 1-е изд. — 1954–1960).
• Иткин И. Б. Русская морфонология. М.: Гнозис. 2007.
• Калакуцкая Л. П. Адъективация причастий в современном русском литературном языке. М.: Наука. 1971.
• Князев Ю. П. Грамматическая семантика. Русский язык в типологической перспективе. М.: Языки славянских культур. 2007.
• Козинцева Н. А. Таксисные функции, передаваемые причастиями и причастными оборотами, в русском языке // Бондарко А. В., Шубик С. А. (Отв. ред.) Проблемы функциональной грамматики. Семантическая инвариантность / вариативность. СПб: Наука. 2003. С. 175–189.
• Крапивина К. А. Причастный таксис в русском языке. Дипломная работа. СПб: СПбГУ. 2009.
• Лисина Н. М. Действительное причастие как компонент семантической структуры предложения // Предложение и его структура в языке (русский язык). М. 1986. С. 74–83.
• Лопатин В. В. Адъективация причастий в ее отношении к словообразованию // Вопросы языкознания, 5. 1966. C. 37–47.
• Падучева Е. В. Семантические исследования (Семантика вида и времени в русском языке; Семантика нарратива). М.: Школа «Языки русской культуры». 1996.
• Падучева Е. В. Динамические модели в семантике лексики. М.: Языки славянской культуры. 2004a.
• Падучева Е. В. О параметрах лексического значения глагола: онтологическая категория и тематический класс // Русский язык сегодня, 3. Проблемы русской лексикографии. М.: Азбуковник. 2004b.
• Пешковский А. М. Русский синтаксис в научном освещении. 8-ое изд. М.: Языки славянской культуры. 2001.
• Полянский С. М. Одновременность/разновременность и другие типы таксисных отношений // Бондарко А. В. (Ред.) Теория функциональной грамматики. Ввведение. Аспектуальность. Временная локализованность. Таксис. 2-ое изд. М.: УРСС. 2001. С. 243–253.
• Рожкова А. Ю. Причастия и деепричастия как маркеры уровня речевой компетенции говорящего (на материале звукового корпуса русского языка). Выпускная работа … магистра лингвистики. СПб: СПбГУ. 2011.
• Русакова М. В. О позиции неопределенности и конкуренции действительных причастий прошедшего и настоящего времени несовершенного вида // Вестник Санкт-Петербургского университета. Сер. 9. Вып. 2. Ч. II. 2008. С. 237–244.
• Русакова М. В., Сай С. С. Конкуренция действительных причастий прошедшего и настоящего времени. Киселева К. Л., Плунгян В. А., Рахилина Е. В., Татевосов С. Г. (Ред.) Корпусные исследования по русской грамматике. Сборник статей. М.: Пробел-2000. 2009. С. 245–282.
• Сазонова И. К. Русский глагол и его причастные формы. М.: Русский язык. 1989.
• Сай С. С. Причастие // Плунгян В. А. (Отв. ред.) Материалы к корпусной грамматике русского языка. Глагол. Ч. I. СПб.: Нестор-История. 2016а.
• Сай С. С. Страдательное причастие настоящего времени // Плунгян В. А. (Отв. ред.) Материалы к корпусной грамматике русского языка. Глагол. Ч. I. СПб.: Нестор-История. 2016b.
• Холодилова М. А. Конкуренция стратегий релятивизации подлежащего в русском языке: корпусное исследование. Курсовая работа. СПб: СПбГУ. 2009.
• Холодилова М. А. Конкуренция стратегий релятивизации подлежащего в русском языке // Acta Linguistica Petropolitana. Труды института лингвистических исследований РАН, VII(3). СПб.: Наука. 2011. С. 219–224.
• Холодилова М. А. Конкуренция основных стратегий релятивизации подлежащего в русском языке // Acta Linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН, X(2). Сай С. С., Овсянникова М. А., Оскольская С. А. (Ред. тома) Русский язык: грамматика конструкций и лексико-семантические подходы. СПб.: Наука. 2014. С. 478–509.
• Чуглов В. И. Категории залога и времени у русских причастий // Вопросы языкознания, 3. 1990. С. 54–61.
• Шведова Н. Ю., Лопатин В. В. (Ред.) Краткая русская грамматика. М.: ИРЯ РАН. 2002.
• Bybee J. Cognitive processes in grammaticalization // Tomasello M. (Ed.) The New Psychology of Language. Vol. II. New Jersey: Lawrence Erlbaum Associates Inc. 2003. P. 145–167.
• Timberlake A. A reference grammar of Russian. Cambridge: Cambridge University Press. 2004.