14Частица

Наталья Николаевна Логвинова, 2021

Общая характеристика

14.1Вопросительные частицы

Вопросительными считается группа частиц, выражающих в общем смысле значение неуверенности, сомнения или недоверия к высказываемой пропозиции, несущих директивную иллокутивную функцию, и преимущественно (или исключительно) употребляющихся в вопросе.

14.1.1Общая картина

К вопросительным частицам относятся ли / ль, разве, неужели / неужель, ужели / ужель, неужто, нешто, что ли / что ль, а также некоторые другие единицы с похожими свойствами. Все перечисленные маркеры имеют статус вопросительной частицы (в некоторых случаях, устаревшей) согласно [Евгеньева 1999]. Таблица 14.1 суммирует данные о частотности употребления 7 перечисленных вопросительных частиц и их вариантов в текстах НКРЯ, созданных с 1709 до 2015 года.

[Примечание 1]

Рисунок 14.1 иллюстрирует распределение, представленное в Таблице 14.1[*].

Таблица 14.1 и иллюстрирующий ее график на Рисунке 14.1 свидетельствуют о том, что ли / ль ожидаемо был самым частотным маркером вопроса на протяжении всего рассматриваемого периода. Вместе с тем частотность этой частицы начиная со второй половины XIX-го века постоянно снижалась. Второй по частотности на всем рассматриваемом периоде оставалась частица разве. Схожий паттерн демонстрировали частицы неужели и что ли / что ль. Наконец, наименее частотными на всем рассматриваемом периоде оставались частицы неужто, нешто и ужели / ужель, две последние из которых практически вышли из употребления к настоящему моменту.

Несмотря на то, что данные частицы преимущественно употребляются в вопросе, их использование в действительности не ограниченно вопросительным контекстом. Некоторые из вопросительных частиц могут употребляться в том числе и в невопросительных предложениях с тем или иным модальным значением, связанным с выражением альтернатив. Это в большой степени характерно для составной частицы что ли / что ль, вводящей нейтральную с эпистемической точки зрения альтернативу:

1. Смотреть не на что, хоть бы губы, что ли, накрасила. [Александр Снегирев. Вера (2015)]

В то же время, некоторые другие частицы, хотя и не описываются как вопросительные в словарях и грамматиках, предположительно имеют ту же или схожую дистрибуцию, как что ли: выражают модальность неуверенности в утвердительном высказывании, но при этом также могут употребляться в вопросе. Речь идет о таких частицах как никак и чай. В [Евгеньева 1999] эти частицы описываются как просторечные, при этом относительно никак указано, что эта частица выражает неуверенность, предположительность и синонимична таким словам как кажется и как будто. В свою очередь, чай, согласно словарю, синонимична таким модальным словам как по-видимому и наверное[*]. Употребление чай и никак в вопросительном и повествовательном предложении иллюстрируется в примерах (2)–(3):

1. 1. Ты, чай, не приболел? [Ким Балков. Балалайка // «Сибирские огни», 2013]
   2. Я в Ростов уже, чай, два года не нырял. [Андрей Ростовский. Русский синдикат (2000)]

1. 1. Что такое? Ты, никак, выпил? [Василий Шукшин. Мой зять украл машину дров! (1969–1971)]
   2. Это, никак, Федор Еремеевич свистит, ― сказал один из мужиков. [И. Л. Солоневич. Две силы (1953)]

Вывод о том, в какой степени чай и никак похожи на вопросительные частицы, может быть сделан с опорой на по крайней мере следующие критерии:

1. частотность употребления в повествовательных и вопросительных высказываниях;

2. сочетаемость с другими вопросительными частицами.

3. возможность употребляться при эксплетивном отрицании;

4. стремление позиционно закрепиться.

Первый критерий. Таблица 14.2 суммирует данные о частотности чай и никак и синонимичных им что ли и наверное в текстах 1950–2015 гг. в основном подкорпусе НКРЯ:

[Примечание 2]

По данным Таблицы 2 можно сделать вывод, что частица никак употребляется в вопросительных контекстах в целом чаще, чем в невопросительных (подобно что ли, но не подобно наверное). Относительно чай подобного вывода на имеющихся данных сделать нельзя.

Второй критерий — сочетаемость с другими вопросительными частицами — основывается на традиционном представлении о грамматической категории: члены грамматической категории, как правило, составляют парадигму и не употребляются вместе [Плунгян 2010: 32]. В современных текстах НКРЯ не было обнаружено ни одного примера на совместное использование чай или никак и вопросительных частиц ли, разве и неужели. Единственный пример сочетания чай и другой вопросительной частицы (что ли) относится к середине 19-го века:

1. Чай, в город, что ли, поедешь, али куда?.. [А. А. Потехин. Чужое добро впрок не идет (1855)]

Таким образом, можно предположить, что чай и никак действительно составляют парадигму — а значит и одну грамматическую категорию с другими вопросительными частицами.

Третий критерий. Чай в отличие от никак может употребляться в вопросах с эксплетивным отрицанием (5.a)–(5.b), так же как вопросительная частица ли:

1. 1. Ты, чай, не приболел?.. [Ким Балков. Балалайка // «Сибирские огни», 2013]
   2. #Ты, никак, не приболел?
      ср. Ты, никак, приболел?
   3. #Ты, наверное, не приболел?
      ср. Ты, наверное, приболел?

Как показывают примеры (5.b)–(5.c), по критерию сочетаемости с эксплетивным отрицанием никак ведет себя как наверное. При этом из всех вопросительных частиц, обсуждаемых в этом разделе, с эксплетивным отрицанием может употребляться только ли (и чай), в то время как другие частицы совместимы только с отрицанием на уровне пропозиции. Ввиду этого факта настоящий критерий должен оцениваться как имеющий меньший вес, чем остальные.

Четвертый критерий. Одной из неочевидных особенностей вопросительных частиц является их стремление закрепиться в определенной позиции. Как будет показано в разделе 14.1.3.1.2 вопросительное ли имеет строгую тенденцию располагаться в так называемой ваккернагелевской позиции — после первой составляющей предложения. Частица разве, как правило, располагается в начальной части вопроса, а именно — не далее третьего слова в бо́льшей части случаев. Частица что ли, наоборот, почти всегда находится в самом конце вопроса. И чай и никак, насколько можно судить по немногим имеющимся данным, так же демонстрируют тенденцию располагаться либо в самом начале вопроса, либо в позиции после первой составляющей.

На основе приведенного здесь анализа можно сделать вывод, что чай и никак в достаточной степени похожи на вопросительные частицы в синтаксическом смысле. Определить их функцию как только или преимущественно вопросительную невозможно, как невозможно этого сделать и для многих других единиц, традиционно относимых к группе вопросительных частиц: большинство вопросительных частиц этимологически связаны с единицами, имеющими лексическое значение.

14.1.2Контекстуальная дистрибуция вопросительных частиц

Основными факторами, определяющими дистрибуцию вопросительных частиц, являются функциональный тип вопроса (частицы совместимы не со всеми функциональными типами, см. раздел 14.1.3) и тип модального значения, выражаемого частицей.

14.1.2.1Ли

Вопросительная частица ли может употребляться только в вопросах с привативным набором альтернатив и нейтральной модальностью (обоих видов), то есть в вопросах типа (6):

1. Сосед купил⬈ машину?

Невозможность использовать ли в вопросах с эквиполентным набором альтернатив хорошо диагностируется в так называемом тетическом контексте:

1. Что-то случилось⬈?

В (7) говорящий хочет узнать, случилось ли что-то, о чем он не знает, или ничего не происходило. На первый взгляд такой вопрос вводит привативный набор пропозиций (х = что-то случилось | ¬х = ничего не случилось). В действительности же, вопрос в (7) принадлежит к тому типу вопросов, для которых характерно несовпадение формально вводимого набора альтернатив и прагматически релевантного. Так, ответом на (7) может быть (8.a) или (8.b), но не (8.c)–(8.d):

1. 1. Да, мы поспорили из-за машины.
   2. Нет, все, как всегда.
   3. #Да.
   4. #Нет.

Варианты (8.c)–(8.d) не могут самостоятельно служить ответом на (7), поскольку, получив подобный ответ, спрашивавший непременно потребует дальнейшего объяснения. Таким образом, прагматически релевантный набор альтернатив в (7) — эквиполентный. Это объясняет невозможность использования в таком тетическом вопросе ли. При этом синтаксически конструкция с ли и тем же лексико-синтаксическим составом, как в (7), возможна, но имеет совершенно другие условия использования:

1. Случилось⬈ ли что-нибудь?

Вопрос в (9) может быть употреблен тогда, когда спрашивающий действительно рассматривает только две альтернативы: х = нечто случилось | ¬х = ничего не случилось. Такое возможно, например, если говорящий поставил некоторый эксперимент, требующий времени, и попросил коллег наблюдать за его ходом и доложить о результате (сработал / не сработал).

Смещенная эпистемическая модальность исключает использование вопросительной частицы ли (а также вопросительную инверсию, как одну из стратегий маркирования информативного вопроса). Примеры (10.b) и (10.c) (при указанной ИК) иллюстрируют невозможность использования вопросительной инверсии и ли при смещенной позитивной модальности иллокуции (сигнализируемой модальным маркером наверное):

1. 1. Наверное, сотрудничество с постановщиком и дирижёром из Мариинского театра оказалось плодотворным⬈? [Лариса Залесова-Докторова. Из Новосибирска. Мороз и новосибирская опера // «Звезда», 2002][*]
   2. *Наверное, оказалось⬈ плодотворным сотрудничество с постановщиком и дирижёром из Мариинского театра?
   3. *Наверное, оказалось ли плодотворным сотрудничество с постановщиком и дирижером из Мариинского театра?

Также невозможно использование частицы ли в вопросе с привативным набором альтернатив и негативной эпистемической модальностью пропозиции:

1. 1. В Эстонии нет министров?
   2. #В Эстонии нет ли министров?
   3. #Нет ли в Эстонии министров?

Ни один из вопросов (11.b)–(11.c) не имеет нейтральной модальности, как (11.a). Примеры (11.b)–(11.c) выражают предположение или догадку, что X, — то есть имеют смещенную позитивную эпистемическую модальность иллокуции. Эта особенность русских вопросов с отрицанием неоднократно упоминалась в литературе [Падучева 2013: 250–252]. В существующей литературе, однако, не обсуждаются возможные объяснения такого изменения семантики. Неформальное объяснение, по-видимому, состоит в том, что если в вопросах без отрицания (с нейтральной эпистемической модальностью пропозиции) ли маркирует равную вероятность X и ¬X, то в вопросах с отрицанием ли маркирует сомнение в ¬X (поскольку вопросы с выражением отрицательной альтернативы вообще не нейтральны). Таким образом, конструкция не… ли выражает сомнение в том, что ¬X верно (следовательно, X верно).

Смещенная аксиологическая модальность также исключает использование ли. Так, вопрос типа (12.b) в противоположность (12.a) подразумевает, что говорящий не хотел бы, чтобы его осуждали, то есть имеет смещенную аксиологическую модальность [Кобозева 2000: 305]:

1. 1. Осуждаете ли Вы меня?
   2. Вы меня не осуждаете?

14.1.2.2Что ли

Частица что ли в противоположность ли, совместима только с эквиполентным (см. невозможность (13)) набором альтернатив (с широким (14) и узким фокусом (15)) и имеет смещенную позитивную эпистемическую модальность. Что ли кодирует такие вопросы, пропозиция которых, по мнению говорящего, истинна с бо́льшей вероятностью, чем любая из возможных альтернатив.

1. *Сосед купил⬈ машину, что ли?

1. От гречишной соломы коза пух хорошо отдаёт. — В журнале, что ли, прочитал? [Борис Екимов. Фетисыч // «Новый Мир», 1996]
   = говорящий не знает, откуда у собеседника обсуждаемое знание, но может предположить несколько альтернативных источников:

   1. собеседник прочитал об этом в журнале;

   2. собеседника научили этому старшие родственники;

   3. собеседник знает об этом из личного опыта;

   4. собеседник изучал это в университете и т.д.

   На основе некоторых знаний о собеседнике, говорящий предполагает, что тот, скорее всего прочитал о козах в журнале.

1. Ты, что ли, за дверью, Степановна? [И. Грекова. Летом в городе (1962)]
   = говорящий не знает, кто находится за дверью, но может предположить несколько альтернатив:

   1. Степановна;

   2. сосед;

   3. муж и т.д.

   На основе некоторых данных о ситуации говорящий предполагает, что за дверью Степановна с бо́льшей вероятностью, чем кто-либо другой.

14.1.2.3Чай и никак

Частицы чай и никак, так же, как и что ли, имеют смещенную позитивную эпистемическую модальность, однако могут использоваться в вопросе как с привативным, так и с эквиполентным набором альтернатив:

1. Имущества после него, чай, много⬈ осталось? [Еремей Парнов. Третий глаз Шивы (1985)]

1. Куда? Известно, в Сучковку. — Чай, там вечерку⬈ девки устраивают? [Владимир Тендряков. Суд (1960)]

1. — Ты не представляешь, где я побывал! ⟨…⟩
   — Никак Диснейленд⬈ в Тамбове открылся? — состроумничал я. [А. А. Шепелев. Дедушка Dead и абряуты (2005) // «Волга», 2015]

Чай и никак сигнализируют бо́льшую степень уверенности в верности высказываемого сужения, чем что ли. Ср. вопросы в (19):

1. 1. Чай, догадываешься, чьи повеления передаю? [Эдвард Радзинский. Княжна Тараканова (1999)]
   2. Никак, догадываешься, чьи повеления передаю?
   3. #Догадываешься, чьи повеления передаю, что ли?

Косвенно степень уверенности спрашивающего в истинности высказываемого суждения может быть доказана соотношением согласующихся («Да») и несогласующихся («Нет») ответов. Таблица 14.4 иллюстрирует соотношение согласующихся и несогласующихся ответов на вопросы с частицами что ли, никак и чай в НКРЯ.

[Примечание 3]

Как видно по данным в Таблице 14.4, ответы на вопросы с частицей никак чаще являются позитивными («Да»), чем ответы на вопросы с частицей что ли. Следовательно, вопросы с никак употребляются чаще тогда, когда говорящий имеет достаточную долю уверенности в своем предположении. Данные по частице чай недостаточно, чтобы подтвердить эту гипотезу относительно данной частицы.

Семантику частиц чай и никак можно описать следующим образом: среди всех возможных альтернатив предлагаемая наиболее вероятна или даже представляется единственно возможной:

1. Мария достает и разворачивает за концы шаль. — Ильинишна! Да никак оренбургский? Ох, матушки! ― всплеснула руками соседка и поспешила к столу пощупать. — Право-те, оренбургский! [Игорь Адамацкий. Утешитель // «Звезда», 2001]

Однако в отличие от чай, никак несет значение удивления. Ср. вопросы в (21):

1. 1. Сысоева, чай, знаете? Знатный во всем городе человек, Герой Социалистического Труда. [Галина Куликовская. Семейная арифметика // «Огонек». № 6, 1970]
      = для говорящего ожидаемо, что собеседники знают Сысоева
   2. Сысоева, никак, знаете?
   3. Никак, знаете Сысоева?

Поскольку значение неожиданности, существующее у никак, свидетельствует о бо́льшем сомнении и, соответственно, о меньшей уверенности в истинности суждения, далее чай рассматривается как располагающееся ближе к полярному значению смещенной позитивной модальности, чем никак.

14.1.2.4Разве, неужели, неужто и нешто

Вопросительные частицы разве, неужели (а также более редкое ужели), неужто и нешто сигнализируют о том, что вопрос имеет негативную эпистемическую модальность. Употребление этих частиц свидетельствует о том, что говорящий оценивает наблюдаемый или обсуждаемый факт как маловероятный:

1. Разве можно быть женой этого человека ⟨…⟩ и не быть рабой? [Сати Спивакова. Не всё (2002)]

1. Неужели и во Вселенной не осталось работы первооткрывателям? [В фокусе открытий // «Знание — сила», 2003]

1. Неужто за столько лет нельзя ликвидировать эту утечку? [Б. Варецкий. Стыдные уроки барства. Власть и бедность // «Советская Россия», 2003.08.21]

1. Нешто справедливо этак-то?.. [Евгений Лукин. Катали мы ваше солнце (1997)]

Различия между разве и неужели подробно анализируются в [Булыгина, Шмелев 1997: 270–281]. Основное противопоставление, выделяемое авторами, можно переформулировать следующим образом: в отличие от неужели, разве подразумевает, что говорящий не только рассматривает х как нечто маловероятное, но также полагал до того, как столкнулся с х, или продолжает полагать, что верно ¬х. Неужели, в свою очередь, означает, что говорящий не имел никаких ожиданий относительно х или ¬х до того, как столкнулся с х, но х при этом кажется ему удивительным. Это различие между разве и неужели хорошо иллюстрируется контекстом, в котором реплика собеседника, предшествующая вопросу, сама является ответом на конкретный вопрос:

1. — Так кто ж она?
   — Жена моя.
   — Неужели жена? / #Разве жена? [Булыгина, Шмелев 1997: 275]

В (26) употребление неужели сигнализирует новизну и заинтересованность говорящего в полученном ответе. Неуместность разве определяется тем, что разве предполагает, что говорящий имел некоторое мнение насчет обсуждаемой ситуации, которое не совпадает с полученной информацией. Вопрос с разве в этом контексте может иметь только «обличающий» смысл («почему ты врешь?»). Напротив, частица разве уместна в вопросе к пресуппозиции ответа в (26):

1. Разве ты женат?

То же противопоставление объясняет приемлемость одной, но не другой частицы в следующих двух микро-диалогах:

1. 1. — Я замерз. — Неужели? / #Разве?
   2. — Тут холодно. — Разве? / #Неужели? [Булыгина, Шмелев 1997: 279]

Оба диалога в (28) являются реакцией на одну и ту же ситуацию — низкую температуру в помещении. При этом в (28.a) речь идет о внутреннем состоянии, поэтому употребление разве значило бы что один из собеседников способен иметь мнение о состоянии другого до того, как о нем было сообщено. Наоборот, в (28.b) оба собеседника могут оценить температуру в комнате, поэтому употребление неужели (маркирующей удивление) неуместно. Т. В. Булыгина и А. Д. Шмелев указывают и на другие различия между разве и неужели, которые могут быть уточнены в указанной работе.

Противопоставление близких по семантике неужели и неужто обсуждается в [Боттино 2020]. Согласно [Боттино 2020], различие между неужели и неужто заключается во времени оценки: время оценки в случае с неужели всегда совпадает со временем ситуации, обозначенной в пропозиции вопроса, в то время как время оценки неужто совпадает со временем говорящего, иными словами — неужто может относиться только к пропозициям, вероятность которых говорящий может оценить в настоящий момент. В связи с этим, Т. Боттино постулирует неестественность употребления неужто в вопросах, обращенных к будущему времени:

1. 1. Неужели влюблюсь?
   2. #Неужто влюблюсь?

Между тем, доля форм будущего времени в вопросах с неужто в корпусе практически такая же, как в вопросах с неужели:

1. — Неужто ты будешь свою до восьми караулить? [Александр Крамер. О скитальцах и странниках // «Сибирские огни», 2013]

Представляется, что неужто отличается от неужели тем, что неужто выражает более сильное отрицательное аксиологическое отношение, а именно — негативную оценку ¬х, если х = то, что говорящий рассматривал бы как ожидаемую, приемлемую альтернативу в наблюдаемой ситуации. Так, в паре (31.a)–(31.b) вариант вопроса с неужто означает, что потребность в чем-то кроме наркоза оценивается говорящим как каприз:

1. 1. Почему перед операцией назначают ещё какие-то медикаменты? Неужели мало одного наркоза? [Елизавета Кольцова. Наркоз: страхи и реальность // «100% здоровья», 2002.11.11]
   2. #Неужто мало одного наркоза?

Особую позицию в описываемой группе занимает просторечное нешто. Нешто описывается словарями как вариант неужто и неужели [Даль 1863/2004]. При этом, только частица нешто в этом ряду наряду с разве (продолжающей (почти маргинально) употребляться в этой функции) имела потенциально-условное значение:

1. — Ну, теперь этих не поймаешь ни за что, — говорил «горевший» веселый художник, очень быстро бегавший на своих коротких и кривых, но сильных мужицких ногах, — нешто спотыкнутся. [Л. Н. Толстой. Воскресение (1899)]

1. Никогда я не видала, чтобы барин наш призадумался, чтобы барыня всплакнула, — нешто безденежье или барышня захворает. [Н. А. Добролюбов. Черты для характеристики русского простонародья (1859)]

1. В последние годы её жизни мы мало общались — ну, разве изредка по телефону. [И. Э. Кио. Иллюзии без иллюзий (1995-1999)]

1. Сравнить музыку можно было разве с мамой. [И. Грекова. Фазан (1984)]

Функция частиц разве и нешто в примерах выше в общем смысле такая же, как в общем вопросе — маркирование отношения альтернативности. Использование этих частиц (хотя и с несколько другим значением) в утвердительном высказывании показательно в отношении природы этого класса: единицы, выступающие в качестве маркеров общего вопроса, преимущественно оказываются мультифункциональными, обслуживая некоторую область значений, связанных с выражением семантики альтернативности. Это заключение верно и для частицы ли, использующейся в качестве парного союза:

1. И проблема ― исконны ли они, приобретены ли они вторично, откуда они вообще взялись и чему они соответствуют за пределами койсанских языков? [Сергей Старостин, Григорий Зеленко. У человечества был один праязык // «Знание — сила», 2003]

14.1.2.5Обобщение

Схема ниже служит обобщающей иллюстрацией к описанию семантики вопросительных частиц, употребляющихся в общем вопросе.

    flowchart LR
      subgraph Вопрос
       direction LR
          subgraph B1[Негативная модальность]
            direction LR
             i1[разве] --- f1[неужели, неужто, нешто]
          end
          subgraph B2[ ]
           direction LR
             i2[ли] --- f2[что ли]
          end
          subgraph B3[Позитивная модальность]
           direction LR
             i3[никак] --- f3[чай]
          end
      end
      Отрицание --- Вопрос --- Утверждение
      B1 --- B2
      B2 --- B3
    

В следующих разделах описываются морфологические и синтаксические особенности вопросительных частиц.

14.1.3Морфологические и синтаксические особенности вопросительных частиц

14.1.3.1Ли

14.1.3.1.1Варианты ли vs. ль

В современном русском языке значительно больше распространен вариант вопросительной частицы ли. При этом употребление ль ограниченно фонетически, так как ль может следовать только за словами, оканчивающимися на гласный[*]. Таблица 14.6 показывает употребление вариантов ли и ль после слов с гласным в конце в текстах с 1700 по 2015 гг.

График на Рисунке 14.3 показывает, что вариант ль в целом был менее частотен, чем ли, во всем рассматриваемом периоде. Кроме того, начиная со второй половины XIX века частотность ль последовательно заметно снижалась, тогда как ли сохраняла примерно одинаковую частотность.

В современном русском на употребление ль влияют функциональный стиль, фонотактика и семантика.

Так, ль оказывается заметно частотнее в современных поэтических текстах, чем в прозаических:

При этом в устном корпусе непубличной речи ль встречается исключительно как часть составной частицы что ль.

При более детальном анализе примеров с ль из корпуса 1950–2015 оказывается, что значительная часть этих примеров представляет собой цитаты из более ранних, чаще всего поэтических, текстов. После исключения подобных примеров остается только 110 примеров употребления ль в текстах рассматриваемого периода. Относительно этих примеров можно сделать два следующих замечания.

Во-первых, большинство вопросов с ль в этой небольшой выборке могут быть охарактеризованы как риторические. Так, из 110 вопросов с ль риторическими оказываются 45 (41%). Несмотря на то, что однозначное определение того, является ли вопрос риторическим или нет, часто затруднительно, для большинства примеров с ль это можно сделать довольно однозначно, см. примеры (37.a)–(37.b):

1. 1. Палыч, дорогой! Тебе ль хандрить? Ведь какой маховик раскрутили. [Семен Данилюк. Рублевая зона (2004)]
   2. Мне ль вас, бывших вояк, учить придуриваться? [Виктор Астафьев. Веселый солдат (1987–1997) // «Новый Мир», 1998]

Во-вторых, в 56 примерах из 110 ль следует за словом, оканчивающимся на -о, при этом в 46 из 56 случаев это слово является наречием. Однако такое смещение в сторону наречий, является, по-видимому, эпифеноменом ограничения на использование ль только после слов на гласный. Так, наречие также оказывается наиболее частотным предшественником для ли, если рассматривать только примеры, в которых ли следует за словом на гласный (в отсутствие подобных ограничений наиболее частотным предшественником для ли является глагол). Таблица 14.8 отражает данные о распределении частей речи в позиции перед вопросительной частицей в корпусе RuTenTen10[*] (учитывались только слова, оканчивающиеся на гласный):

Однако, как можно видеть по Таблице 14.8, процент местоимений в случае с ль больше чем в два раза выше, чем в случае с ли. Представляется, что это может свидетельствовать о том, что ль имеет тенденцию чаще встречаться после более коротких составляющих, чем ли. В Таблице 14.9 показаны данные о средней длине наречий перед ль и ли в корпусе RuTenTen10.

[Примечание 4]

Возможно и другое объяснение, связанное с сохранением архаичных структур в частотных сочетаниях [Bybee 2007], поскольку местоимения обладают сравнительно высокой частотностью среди других лексических классов [Ляшевская, Шаров 2009]. В пользу этой гипотезы говорит контраст между местоимениями и существительными сравнительной длины, ср. не тебе ль? / ^?не маме ль? / ^?не Пете ль?

Кроме того, согласно [Bybee 2007: 304], частотные варианты с нетипичным морфосинтаксисом часто обладают прагматически смещенным значением, что объясняет частотное использование ль в риторических вопросах.

Наречия и предикативы на -о не являются более предпочтительным контекстом для ль. Таблица 14.10 иллюстрирует частотность использования ли и ль после наречий и предикативов на -о и другой гласный.

14.1.3.1.2Позиция ли

А. А. Зализняк [Зализняк 2008: 28] относит древнерусскую вопросительную энклитику ли к классу фразовых ваккернагелевских частиц. Согласно закону Ваккернагеля, праиндоевропейские частицы располагались всегда за первым полноударным словом фразы [ibidem]. Исчерпывающего описания положения фразовых частиц в современном русском, насколько можно судить, на настоящий момент не существует. Согласно А. А. Зализняку, лучше всех в современном русском языке сохранила свои ваккернагелевские свойства частица же, позиционной дистрибуции которой посвящено недавнее подробное исследование [Валова, Слюсарь 2017]. В настоящем разделе будут рассмотрены позиционные свойства вопросительной и разделительной частицы ли, при этом для анализа будет использоваться частично тот же материал, что и в работе, посвященной же, что позволит сопоставить свойства рассматриваемых клитик в современном русском языке.

В сплошной выборке примеров с вопросительным ли, эта частица занимает максимум 6-ую позицию в фразе (38).

1. 1. Но у самого человека была ли такая вера, которая может двигать горами? [митрополит Антоний (Блум). После Преображения. Исцеление глухонемого отрока (1989)]
   2. Но у самого человека // была ли такая вера, которая может двигать горами?

При том, что при подсчете не производилось выделение ритмико-синтаксических барьеров [Зализняк 2008: 42], а в качестве позиционной единицы рассматривалось графическое слово, основываясь на примерах типа (38), можно сказать, что в действительности, если бы в таких примерах отчет позиции ли производился от ближайшего ритмико-синтаксического барьера (который для (38) предложен в (38.b)), эта позиция должна была бы считаться второй. Однако, даже при предварительном подсчете в 84% случаев употребления ли в вопросе, частица занимает строгое ваккернагелевское положение после перового фонетического слова фразы.

Вслед за [Валова, Слюсарь 2017] в настоящем разделе будет рассмотрена возможность употребления ли, во-первых, между прилагательным и существительным, а во-вторых, между частями имени собственного. Как показывают примеры из корпуса, как и же, ли может располагаться не только после первого фонетического слова (далее, — позиция 1), но и после первой составляющей (далее, — позиция 2), как в примерах (39)–(43):

1. Уж не «Меланхолическое адажио» ли? [Василий Аксенов. Коллеги (1962)]

1. ⟨…⟩ они «сидели», и не за «контрреволюционную организацию» ли? [И. М. Дьяконов. Книга воспоминаний. Глава одиннадцатая (1937–1939) (1995)]

1. Между тем проигравшая, прелестная римлянка ли, византийка ли, постепенно исчезала, как бы угасала среди витражей. [Василий Аксенов. Круглые сутки нон-стоп // «Новый Мир», 1976]

1. Повторюсь, мы еще не знаем, о чем идет речь: о чудовищном невезении ли, преступной халатности широнинской читальни или о внешнем заговоре. [Михаил Елизаров. Библиотекарь (2007)]

1. Смело преодолев минное поле из пустых кресел, Андрей Николаевич примостился рядом, спросил, разобрался ли тот с вавилонской шушерой, не типографская опечатка ли. [Анатолий Азольский. Лопушок // «Новый Мир», 1998]

В примерах (39)–(43) представлены разные функции частицы ли. В (39)–(40) представлено ли общего вопроса. Примеры (39)–(40) при этом являются единственными примерами на вторую позицию ли в корпусе 1950–2015. Стоит отметить, что в обоих случаях комплекс прилагательного и существительного является некоторым устойчивым выражением (ср. использование кавычек). Примеры (39)–(42) иллюстрируют употребление ли в функции не вопросительной частицы, а разделительного союза, используемого при перечислении альтернатив. В примере (43) ли выступает в качестве показателя косвенного вопроса.

Таблица 14.12 суммирует наблюдения над частотностью употребления ли в первой или второй позиции в сочетаниях прилагательного и существительного в зависимости от функции частицы.

Различие в частотности второй позиции ли, проиллюстрированное Таблицей 14.12, статистически значимо только для разделительного ли (расчет только для ячеек после 1851–1900, критерий χ², P < 0,05). Если рассматривать только тексты с 1951 г., то разделительное ли статистически значимо отличается в отношении частотности второй позиции от ли в независимом вопросе.

[Примечание 5]

В упоминавшемся выше аналогичном исследовании позиционных свойств энклитики же, доля же во второй позиции также возрастала со временем. При этом, судя по данным [Валова, Слюсарь 2017], доля же во второй позиции также была невелика в том числе и в примерах из современных текстов.

Следующие примеры иллюстрируют возможность использования вопросительного ли как в первой, так и во второй позиции относительно частей комплекса имени собственного:

1. А найдете, тогда и спросите, себя или его самого, если он вдруг еще жив, а не Михаил Иванович ли он? [Александр Пятигорский. Вспомнишь странного человека (1997)]

1. Батюшки! это не Николая ли Егорыча сынок? [Роман Шмараков. Лошадь // «Сибирские огни», 2013]

Таблица 14.14 иллюстрирует позиционные свойства ли относительно комплекса имени собственного в текстах XVIII–XXI вв. в основном подкорпусе НКРЯ.

Данные Таблицы 14.14 не позволяют сделать вывода об изменении позиционных предпочтений у вопросительного или разделительного ли. Следует упомянуть, что большинство примеров, отраженных в Таблице 14.14, содержат отрицание (то есть представляют собой конструкцию типа не X₁ ли X₂). Наличие отрицания упоминается в [Валова, Слюсарь 2017] в качестве фактора, сильно влияющего на вероятность употребления же в первой позиции.

Между тем, в интернет-корпусе RuTenTen15 частотность ли во второй позиции относительно частей комплекса имени собственного несколько выше у вопросительного ли, чем в основном подкорпусе НКРЯ.

[Примечание 6]

Распределение в Таблице 14.15 говорит о том, что в менее формальном регистре, как и в текстах основного корпуса НКРЯ, вторая позиция ли для всех подтипов ли менее частотна, чем первая. Различие между частотностью второй позиции вопросительного ли в интернет-корпусе и НКРЯ (тексты 1951–2015 гг.) статистически незначимо (точный тест Фишера, P = 0,3326), что не позволяет сделать вывод о том, что позиционные предпочтения ли в менее формальном регистре являются более свободными.

При исследовании позиционных свойств же в аналогичном контексте, авторы [Валова, Слюсарь 2016] пришли к выводу, что наблюдается статистически значимая тенденция к увеличению доли примеров с же во второй позиции. Если допустить правомерность такого сравнения, можно сказать, что клитика ли в бо́льшей степени, чем же, сохранила строгие ваккернагелевские свойства.

14.1.3.2Разве

Разве, в отличие от ли, может занимать как начальную (46), так и срединную (47), а также конечную (48) позицию в вопросе вне зависимости от положения фокусной составляющей:

1. Разве этого мало для объяснения смены страны проживания? [коллективный. Форум: Были вы в стране преподаваемого языка? (2008–2011)]

1. Но правительство США разве в чём-то виновато перед своим народом? [Игорь Свинаренко. Умытая Россия // «Коммерсантъ-Власть», 1999]

1. Их вон сколько наползло в Москву. Да что они тебе, мешают разве? [Нина Садур. Сад (1994)]

В данном разделе обсуждаются данные о положении разве в общем вопросе в современных текстах и в диахронии. Расчет позиции разве производился не относительно всего вопросительного предложения, а относительно того синтактико-просодического отрезка, в котором находится частица. Практически, за такой отрезок принималась часть предложения с разве между двух знаков препинания. Соответственно, если в предложении отсутствовали осложняющие члены, рассматривались все позиции в предложении. Максимальное число позиций, рассматривавшихся в синтактико-просодическом отрезке — 9. Понятие позиции в настоящем исследовании ориентировано на представление о фонетическом слове (отрезок речи, объединенный одним ударением [Князев 2006: 43]), поэтому непроизводные предлоги и некоторые частицы (а, не, ну) рассматривались как занимающие одну позицию с последующим словом. Это значит, что в предложении типа (49) позиция разве определялась как первая (поскольку проклитическая частица а является одним фонетическим словом с разве) при длине вопросительного отрезка 9 (проклитический предлог на составляет одно фонетическое слово с последующим числительным второй).

1. А разве ответы на второй и третий вопросы могут быть разными? [Лед тронулся // «Газета», 2003.07.02]

Общий размер выборки составил 20665 примеров, охватывающих периоды с 1700 по 2015 гг.

Рисунок 14.4 отражает частотность различных позиций разве в зависимости от длины синтактико-просодического отрезка в каждом из периодов по 50 лет с 1700 по 2015 гг.

Как можно судить по Рисунку 14.4, во всех рассмотренных периодах частица разве тяготела к началу вопросительной фразы. Наиболее частотной позицией для разве во всех периодах и вне зависимости от длины синтактико-просодического отрезка оставалась первая позиция. Остальные позиции ранжировались по принципу, который в общем можно описать как «чем дальше от начала — тем менее частотно». По-видимому, следствием из этого принципа является также низкая частотность финальных позиций в длинных отрезках. Единственный отчетливо наблюдаемый в диахроническом срезе контраст касается частотности разве в позиции дальше второй в текстах, созданных до 1850 года. Насколько можно судить по графику, первая и вторая позиция были превалирующими в текстах этого периода, а в длинных отрезках оказываются единственно наблюдаемым вариантом. В текстах более позднего времени наблюдается больше вариативности относительно положения разве. На Рисунке 14.5 представлено распределение позиций разве в текстах 1950–2015 гг.

Согласно графику выше, финальная позиция разве в современных текстах наблюдается только в синтактико-просодических отрезках не длиннее четырех слов, при чем тенденция к меньшей частотности разве в финальной позиции в длинных отрезках имеет градуальный характер: чем длиннее отрезок, тем меньше доля финальной позиции. Эта тенденция иллюстрируется Таблицей 16.

[Примечание 7]

Корреляция между частотностью финальной позиции и длиной отрезка в Таблице 14.16 не является статистически значимой, но приближается к порогу значимости.

В более длинных отрезках позиция ближе к началу также является более предпочтительной для разве. Вторая позиция, вне зависимости от длины отрезка, является второй по частотности.

14.1.3.3Что ли

Как и разве, что ли / что ль может использоваться в различных позициях в вопросе. Примеры (50)–(52) иллюстрируют использование что ли в начальной (50) и конечной позиции (52), а также в позиции в середине вопросительного высказывания (51):

1. Что ли только это мне и надо? [Марина Палей. Поминовение (1987)]

1. Ради спортивного интереса, что ли, женщина 9 месяцев вынашивает ребёнка? [Б. Я. Каштанова. На другом берегу (2003) // «Советская Россия», 2003.08.23]

1. Ты из авиационно-технического, что ли? [Андрей Геласимов. Чужая бабушка (2001)]

В некоторых случаях что ли относится не ко всей клаузе, а к отдельной составляющей. В этом случае что ли, как правило, располагается за составляющей в фокусе вопроса, как в (53):

1. У меня, что ли, завтра контрольная по математике? [Елена Павлова. Вместе мы эту пропасть одолеем! // «Даша», 2004]

При этом, указанное выше правило представляется нестрогим. Так, в примере (54) также вполне приемлемо конечное положение что ли. Начальное же положение представляется стилистически маркированным, но не недопустимо:

1. 1. У меня завтра контрольная по математике, что ли?
   2. Что ли у меня завтра контрольная по математике?

В настоящем разделе рассматриваются тенденции в расположении составной частицы что ли в вопросе в синхронии и диахронии. Методика составления выборки в случае со что ли / что ль аналогична описанной для разве в предыдущем разделе. Объем выборки для что ли составил 16 508 примеров.

Как показывает Рисунок 14.6, для вопросительной частицы что ли наиболее частотной во всех рассматриваемых периодах оставалась позиция в конце синтактико-просодического отрезка. В отличие от разве, что ли, однако, обладает бо́льшей позиционной свободой. Для что ли невозможно описать однозначную тенденцию расположения частицы. Так же, в случае со что ли, по-видимому, отсутствуют отчетливо различимые диахронические изменения. Рисунок 14.7 отражает позиционные предпочтения что ли только в текстах 1950–2015 гг.

В противоположность разве, что ли демонстрирует схожую, но полярную, по сути, тенденцию: употребление что ли в начальной позиции тем вероятнее, чем короче синтактико-просодический отрезок. Однако, как показывают данные в Таблице 14.17, корреляция между длиной и количеством примеров с начальной позицией что ли не является статистически значимой.

[Примечание 8]

14.1.4Литература

• Боттино 2020 — Боттино Т. Частицы с компонентами у и же: эволюция и семантическая вариативность // Кибрик А. А. и др. (ред.). ВАПросы языкознания: Мегасборник наностатей. Сб. ст. к юбилею В. А. Плунгяна. М., 2020. С. 265–271.
• Булыгина, Шмелев 1987 — Булыгина Т. В., Шмелев А. Д. О семантике частиц разве и неужели // НТИ. Сер. 2. 1987. № 10. С. 23–30.
• Валова, Слюсарь 2017 — Валова Е. А., Слюсарь Н. А. Исследование синтаксических свойств энклитики же: корпусный и экспериментальный подход // Вопросы языкознания. 2017. № 2. С. 33–48.
• Даль 1863/2004 — Толковый словарь живого великорусского языка В. И. Даля. Под общ. ред. Н. В. Шахматовой. СПб: Весь, 2004. Первое издание опубликовано в 1863 г.
• Евгеньева 1999 — Словарь русского языка в 4 т. Главный редактор А. П. Евгеньева. М.: Русский язык, 1999.
• Зализняк 2008 — Зализняк А. А. Древнерусские энклитики. М.: Языки славянских культур, 2008.
• Князев 2006 — Князев С. В. Структура фонетического слова в русском языке: синхрония и диахрония. М.: МАКС-ПРЕСС, 2006.
• Кобозева 2000 — Кобозева И. М. Лингвистическая семантика. М.: Эдиториал УРСС, 2000.
• Летучий 2010 — Летучий А. Б. Вопрос или утверждение? Об одной конструкции с модальными словами. Доклад на конференции "Вариативность в языке и речи". М.: РГГУ, 2010.
• Ляшевская, Шаров 2009 — Ляшевская О. Н., Шаров С. А. Частотный словарь современного русского языка (на материалах Национального корпуса русского языка). М.: Азбуковник, 2009.
• Падучева 2011 — Падучева Е. В. Отрицание // Материалы для проекта корпусного описания русской грамматики (http://rusgram.ru). На правах рукописи. М. 2011.
• Плунгян 2010 — Плунгян В. А. Введение в грамматическую семантику: грамматические значения и грамматические системы языков мира. М.: РГГУ, 2010.
• Bybee 2007 — Bybee J. Frequency of use and the organization of language. Oxford: Oxford University Press, 2007.

Частицы было и бывало